стаканы, и без того полные.
– Ну-ну уж, прямо-таки… – промямлил он. – С-слушай. Да! А какие у тебя, мать, планы в нашем прекрасном городишке?
– Планы? – Этот простой вопрос привел, по-видимому, Лидочку в полное недоумение. Она явно не знала, что на него ответить. – У меня?
– У тебя, у тебя.
– А что тут у вас есть?
– Н-ну, как что? Море. Пустыня вон, за сопками. Все есть. Обсерватория. Старый город. Мечеть одиннадцатого века. Слушай, старуха, ты все равно стоишь, достань-ка вон там, с полки, альбом.
Лидочка сейчас же послушно вскочила за альбомом, и Малянов, оживившись, принялся рассказывать про мечеть и про обсерваторию, иллюстрируя свою импровизированную лекцию фотографиями из альбома.
Потом, когда со стола было убрано, сели пить чай с вареньем. Малянов все порывался рассказать о своей работе, но Лидочку это совсем не интересовало. Более того, разговоры о маляновской работе не то злили, не то раздражали ее.
– Не надо, Митя! Не хочу!
– Нет, мать. Ты попробуй представить себе эту картину: жуткая черная бездна, пустота… пустота абсолютная, человек не может себе такую даже вообразить – ни пылинки, ни искорки, ничего! И ледяной холод. Мрак и холод. И вдруг, словно судорога, – взрыв, беззвучный, конечно, звуков там тоже нет. И эта мрачная пустота… это пустое пространство содрогается и сминается, как пластилиновая лепешка.
– Ну не надо, Митя! Я прошу вас, пожалуйста. Не могу я, когда вы об этом говорите и даже думаете. Я не шучу, не смейтесь.
– Старуха! – возмутился Малянов. – Ведь мы с тобой выпили на брудершафт!
– Ну, хорошо, ну, «ты»!.. Только не надо больше про это.
– Эх, Ньютону бы об этом рассказать! Вот бы старик воспламенился! Это он только языком трепал: гипотез, мол, не измышляю. Гордое смирение! А у самого воображение работало о-го-го!
– Я, слава богу, не Ньютон.
– Старушенция! Я же популярно… без математики…
– И популярно не надо. Не думай об этом.
– Невозможно, мать. Когда я работаю, я думаю только о работе.
– А ты не думай. И не работай. Черт побери, Дмитрий! Ты ведь сидишь рядом с женщиной!.. И что это за мужики пошли…
– Дети и книги делаются из одного материала, – процитировал Малянов не без скабрезности.
– Что это такое?
– Бальзак. Или Флобер. Не помню точно.
– Не понимаю.
– А что тут понимать? Либо детей делать, либо книги. Одновременно – не пойдет. Материала не хватит.
– Глупости какие!
– Безусловно. Но сказано элегантно. А может быть, не так уж и глупо, если призадуматься.
– Не надо призадумываться!
– Ох, до чего же вы, бабы, не любите призадумываться!
– А нам это ни к чему. Мы и так все знаем. Наперед. Ведь Ева съела яблоко, а Адам, бедняжка, только надкусил.
Малянов посмотрел на
