обоих. Какие же они все-таки разные! Колюня – среднего роста, широкоплечий, одетый так, как обычно одеваются водители – дешевая кожаная куртка с потертыми локтями, удобный серый свитер и грубые темные джинсы, стянутые у пояса широким кожаным ремнем с латунной пряжкой. Однако назвать его внешность заурядной я бы не решилась. В нем все выдавало человека, не расположенного к шуткам. Бледное, почти бескровное лицо резко контрастировало с черной, блестящей копной волос. Но самым удивительным в его внешности были глаза – черные и бездонные. Петр Иванович, напротив, мыл мелковат в кости, белобрыс, светлоглаз. Он казался бы субтильным, если бы не заметный пивной животик, который не мог скрыть даже явно великоватый ему серый пиджак в мелкую полоску. Привычка постоянно носить костюм и игнорировать другие, более удобные вещи, сохранилась у Петра Ивановича с давних, советских времен. Однако явным, хотя и полностью противоречащим хорошему вкусу стремлением к переменам, стало недавнее приобретение Петром Ивановичем просторной черной джинсовой куртки, которую он, ничтоже сумняшеся, одевал прямо поверх пиджака. Но сегодня куртка, видимо, была оставлена в машине. Кстати, кажущаяся субтильность сыщика очень обманчива. В свое время мой нынешний коллега был чемпионом Москвы по боксу, правда, в супер-легком весе. Но виртуозно драться не разучился до сих пор. Как-нибудь я расскажу об этом.
Было понятно, что моих коллег раздирает любопытство и им не терпится узнать, зачем к нам пожаловала сеньора из высшего общества (которую Колюня, естественно, мгновенно узнал), но спрошивать меня об этом они почему-то не торопились.
– Витолина Витальевна, заканчивайте там скорее. Не нравится нам все это, – не выдержал и первым заговорил Колюня. – Я не знаю, зачем она пришла, да и знать не хочу, но чувствую задним местом, что не к добру. Для полного счастья мы еще за президентами не шпионили – младший следователь вздохнул.– Мне и сон сегодня неважный снился…
Однако в меня словно бес вселился. Еще этим утром я размышляла о бренности нашей профессии, и вот Бог послал клиента, который, кажется, не хочет следить за собственным мужем, в отличие от остальных. И тут же мои коллеги начинают вставлять мне палки в колеса. Вот уж дудки. Если Татьяне Качаловой просто необходимо выговориться, и у неё нет никакой особой заинтересованности в «Твисте» – на здоровье. Гнать я ее не буду. И поэтому, если мне заплатят за то, чтобы я выслушала исповедь в размере вагона и трех маленьких тележек, я ее честно выслушаю. Видимо, последнюю фразу я произнесла вслух, потому что Петр Иванович как-то странно посмотрел на меня, вздохнул и сказал:
–Ладно, в принципе, ваше дело…
В момент моего возвращения Татьяна сидела на подоконнике, в точности копируя позу старшего следователя. И так же хмурилась.
Небо стало совсем светлым. С соседней улицы доносилось мирное погромыхивание трамвая. К оконному стеклу прилипли несколько резных кленовых листочков. Из открытой форточки тянуло терпким дымком паленого мусора. Почему-то мне показалось, что Татьяна выглядит абсолютно уместно в
