тот наш с ней давний разговор сейчас, когда уже сосиска не какого-то сопливого юнца, а взрослого мужчины грозила мне. И даже начинала будоражить мое воображение.
***
АМ продолжал давать мне «уроки в тишине». Хотя из-за постоянной нехватки времени, чему виной были резко участившиеся репетиции, эти свидания происходили реже, чем мне того хотелось. Должна признаться, похоть, и без того вовсю бурлившая во мне, в ходе таких «индивидуальных занятий» разгоралась все сильней. Возможно, «похоть» – не самое приятное слово. Но я не могла найти для своих ощущений определения точнее.
Итак, бастионы сдавались, редуты рушились в ходе чуть ли не каждой нашей встречи, но у меня даже и мысли не возникало прервать этот наш восхитительный роман, для которого на языке холодных сердцем юристов существует иное определение: «Совращение (и даже растление) малолетней».
Вскоре наши с АМ отношения в ходе этих сеансов зашли уже так далеко, что зон, скрытых от глаз и прикосновений другого, уже не оставалось ни у меня, ни у него. Только моя девственность в физическом смысле оставалась нетронутой. И то лишь потому, что АМ упорно отказывался увенчать нашу близость этим завершающим аккордом. Я-то как раз была вполне не прочь, чтобы эта неизбежность случилась поскорей. Даже сама предлагала ему сделать «последний шаг». Но он был как кремень. Я даже стала тревожиться, вдруг что-то со мной не в порядке? А, может, он импотент? Ах, мой бедный и любимый АМ. Даже если это и так, я все равно его не брошу. Потому что он хороший…
Несмотря на грызшие меня сомнения в собственной или его сексуальной полноценности, я буквально летала. Я гордилась собой, как женщиной, и, если честно, поглядывала свысока на своих одноклассников и одноклассниц. Ведь Марго, еще пару месяцев назад столь сильно от них отстающая, теперь могла дать им сто очков форы по части сексуального опыта. Они, особенно, мальчики, казались мне очень маленькими и незрелыми. Я раскрепостилась настолько, что однажды на перемене, поймав очередную стрелу «безнадежной любви», пущенную из грустных глаз Славика, на глазах у всех подошла к нему, ласково потрепала его за волосы и вдруг, привстав на цыпочки, поцеловала в щеку совсем рядом с его запрыгавшими губами. Вокруг раздались смешки, а Славик потерял дар речи, покраснел, как рак и совсем «поплыл» – вылитый боксер, внезапно пропустивший сокрушительный удар. Я даже на мгновение испугалась, что он сейчас заплачет. То ли от радости, то ли от унижения, вызванного сознанием того, что вся долгие годы хранимая им верность совершенно бесперспективна и мне ни чуточки не нужна. Мне кажется, что тогда он почувствовал именно это. Ах, бедный милый Славик! Долго ли еще ты будешь бессловесной тенью следовать за своей, вернее, совсем не твоей, королевой Марго?
***
АМ уже давно мог целовать меня везде и под звон моих серебряных молоточков регулярно тащил из меня «бегемота» (ау, Элька!).
