«Синдром публичной немоты». История и современные практики публичных дебатов в России. Коллектив авторов
Чтение книги онлайн.
Читать онлайн книгу «Синдром публичной немоты». История и современные практики публичных дебатов в России - Коллектив авторов страница 4
Poppel L. (2007). The Rhetoric of Pravda Editorials: A Diachronic Study of a Political Genre. Acta Universitatis Stockholmiensis. Stockholm Slavic Studies 33.
Seriot P. (1985). Analyse du discours politique soviétique. Paris: Institut d’études slaves.
Thom F. (1989). Newspeak: The Language of Soviet Communism (La langue de bois). London; Lexington: The Claridge Press.
Wierzbicka A. (1990). Antitotalitarian Language in Poland: Some Mechanisms of Linguistic Self-Defence. Charlottesville: University of Virginia Press.
Young J. W. (1991). Totalitarian Language: Orwell’s Newspeak and Its Nazi and Communist Antecedents. Virginia: University of Virginia Press.
Глава 1. Дискурс убеждения в тоталитарном языке и постсоветские коммуникативные неудачи
Николай Вахтин
В середине 1970-х годов я познакомился с молодым шведским аспирантом, прикомандированным, кажется, к Пушкинскому Дому и прожившим к тому времени в Ленинграде уже несколько месяцев. Он хорошо говорил по-русски, подружился за эти месяцы с половиной города, и его постоянно звали в гости – то в одну компанию, то в другую. Однажды он сказал мне фразу, которую я помню до сих пор:
– Как странно вы, русские, спорите. Вот у нас в Швеции, когда спорят, то один говорит, а другие слушают и стараются понять, что он имеет в виду. А у вас – один говорит, а другие ждут своей очереди.
Точность формулировки меня поразила. Это было мое первое – неосознанное – столкновение с явлением, названия которого я узнал лет через двадцать: анализ коммуникативного взаимодействия, конверсационный анализ, этнография речи [Hymes 1962], последовательность реплик, смена очереди [Hudson 1990: 116–121], overlap [Tannen 1982: 219] и т. д.
Данная глава посвящена именно этому: традиционным особенностям «русского спора», современным особенностям российского дискурса аргументации и последствиям этих особенностей для нашего общего будущего.
В самом начале необходимы две оговорки:
(1) То, о чем пойдет здесь речь, носит в социолингвистике название регистр. Этот термин иногда используется строго, иногда – довольно широко, в качестве синонима таких терминов, как жанр, стиль или тип текста. В общем виде регистр – это вариант языка, обусловленный ситуативно: субъекты коммуникации переключают регистры своей речи в зависимости от того, в какой ситуации (то есть где, с кем, о чем) им приходится говорить. Носители любого языка обычно владеют несколькими регистрами в пределах этого языка и способны свободно переключаться с одного на другой в зависимости от ситуации; этим регистр отличается от (социального) диалекта, так как последний привязан к социальной группе говорящих более жестко (см. подробно: [Biber 1994]).
(2) В главе пойдет речь только о том типе коммуникации, целью которого является вначале привести группу людей к общему мнению по какому-либо вопросу, а затем, возможно, побудить группу к совместным действиям. В классической риторике (и в заимствовавшей этот термин теории дискурса) такой тип коммуникации называется Argument(ation) [Connors 1981: 444], по-русски – «спор», «убеждение», «аргументирование»; его задача – побудить слушающего согласиться с тем, что говорится, приводя доказательства своей правоты и убеждая собеседника с использованием логики, фактов, иллюстраций, экспертных заключений, а также эмоций. Важно, что задача Argument – не только убедить, но и заставить поступать в соответствии с новым убеждением[5].
Можно выделить несколько параметров классификации вариантов дискурса указанного типа[6]. Эти параметры касаются как ситуации и собеседников, так и целей и формы коммуникации.
1. Знакомы
5
За рамками нашего интереса оказываются другие типы дискурса – такие как
6
Некоторые высказанные в этой главе идеи обсуждались при подготовке конференции, по материалам которой написана эта книга. Я благодарен за эти обсуждения и идеи Борису Гладареву, Дмитрию Калугину, Капитолине Федоровой и Борису Фирсову. В написанных ими главах эти идеи получают дальнейшее развитие.