пять, шесть…
– покатились желваки по забрызганным жалью и скорбью щекам…
– в шесть лет он задушил кошку.
– Тоже ещё – Николай Васильевич! Смешно!
– Не потому что не любил кошек…
– Он любил кошек…
Родион продолжал:
– Качнулась напасть окаянная, будто запевка с воем, будто лозина тягучая…
– она предала его, – простодушное бесхитростное как у всех детей. – Они – предатели – он не любил предателей, предательство – большой грех – он отрубил ей хвост, но было мало. Он пробирался…
– Чавкающая испариной дня ночь, март, коты воют так, что… с других концов света сбегаются кошки…
(Художник Т. Родионова)
– Задушенную надо было закопать… он плакал… он плакал… всякая живая тварь плакала и плакала, и сбегалась, потому что март задурил всем нам голову и вывернул всех нас наизнанку; какая паутина!..
– «вольно летела дева», и «атлет навзничь лежал в воздухе»… – говорит автор. Легко ему говорить?
Сплошная Майя-Иллюзия! Театр какой-то! Ни капли разуму… кроваво всё, липко… всё вывернул наизнанку.
– Он боялся, – о себе в третьем лице, – замирал; цепенел; вдруг кто-то увидит; чуял (тогда он ещё мог замирать, цепенеть и чуять).
– Всё! Теперь ничего не осталось… ни пару, ни жару, ни пылу, ни жиру… осталось только так… чтоб иногда …
У него осталось только, чтоб разыгрывать «фальшиво-развязного оперного гуляку»… Вытравили, сделали так, что, как сказано, можно разрезательным или фруктовым ножом…
В шесть лет он задушил и закопал бесхвостую кошку. Нет, не так! В шесть лет он отрубил кошке хвост, задушил её и закопал; ночью, чтоб никто не видел. Смешно! Видели звёзды, и сверкала луна, и он, с тех пор, боялся звёзд, а потом не любил луну, поняв, что ей до нас нет никакого дела. Бесхвостую кошку задушил и закопал!
Цинциннат Ц. в халате, на кровати, сидит, согнувшись, облокотившись о колено. Цинциннат Ц. наблюдает как корчится, рождаясь, фраза… корчится, рожая, фраза, «вся фраза, – как сказано, – корчится, рожая псевдочеловеческое существо». С отвращением, нет! оттопырив губу, как столичный актёр на заезжего гаера (до сих пор в себе заглушал, не давал ходу), оттопырив губу, наблюдает Цинциннат Ц…
С другой стороны: так смотрит жертва на ломаку и кривляку палача. Жертва уже думает о том, о чём, как она думает, палач думать не может, она думает:
У вас там восемь вечера,
У вас там ещё вчера –
У нас же, пять часов утра
И мы прошли уже вчера.
Или думает:
У вас осень,
у нас лето.
У вас дождь,
у нас жара.
Вот такая
у нас с вами
Всепогодная
игра!
