что моя игра ему не понравилась: впрочем, а что там могло понравиться?!
Так что моя любовь к футболу оказалась в итоге неразделенной: я его любил, а он меня – нет. И, как всем спортсменам-неудачникам, мне за кожаный мяч оставалось только болеть. Спортсмен-заочник, как подтрунивал надо мной отец.
Болеть за футбол я начал, шутка ли сказать, в тысяча девятьсот семидесятом году. Я до сих пор помню едва ли не весь состав бразильской сборной, выигравшей тогда чемпионат мира в Мексике: Пеле, Тостао, Ривелино, Жаирзиньо… (Цитирую, можете поверить, по памяти.) Наших игроков, в смысле сборную СССР, тоже помню, но хуже.
Однако все матчи советской команды я на том чемпионате смотрел. Обстоятельства оказались тогда, как утверждали наши комментаторы (то же самое они, впрочем, доказывали на всех последующих чемпионатах), против наших ребят: и разница во времени, и высокогорье, и жара. Организаторы чемпионата в угоду телевизионным компаниям, транслирующим первенство на Европу, а также рекламодателям, начинали матчи в двенадцать дня по местному времени, в самый солнцепек. Не щадили нас и судьи, а противники прибегали к самым подлым уловкам, вроде ударов шипами по ногам. Тогда все эти обстоятельства были мне внове, я всё принимал за чистую монету и искренне негодовал.
Но, несмотря на происки судей и противников, советская команда вышла в четвертьфинал. Я в ту пору, разумеется, не знал, что это достижение для нашей команды окажется вершинным, потом мы только дважды за сорок с лишним лет сможем повторить его (в восемьдесят втором и восемьдесят шестом). Однако в семидесятом мне даже полуфинала оказалось бы мало. Я мечтал о финале, где, допускал, наша сборная может уступить великой бразильской команде. Но только им, и больше никому.
И вот в четвертьфинале наша сборная должна была встретиться с командой Уругвая. Матч этот транслировался поздно. И мне следовало сперва договориться с бабушкой и дедушкой, что меня допустят к просмотру. Хоть и были каникулы, но старички строго следили за моим режимом, краеугольными камнями которого было: правильное питание и достаточный сон.
В тот день (я проверил сегодня по Интернету, матч СССР – Уругвай состоялся 14 июня 1970 года) я решил, что меня непременно допустят до позднего вечернего просмотра (с возможным дополнительным временем), если я хорошенько предварительно высплюсь.
Поэтому в день четвертьфинала я проснулся, как обычно, около девяти, однако вставать не спешил. Я устроился поудобнее и постарался задремать снова. Не получилось. Я совершил еще одну попытку. Однако сна не было ни в одном глазу. Что ж, раз не получалось заснуть по-настоящему, я решил схитрить – выспаться понарошку. И повернулся на другой бок, делая вид, что сплю.
Квартира бабушки и дедушки была роскошной (по моим тогдашним представлениям). И я даже спал в отдельной от них комнате, которая в светлое время суток исполняла роль гостиной. Я стал лежа тихонечко мечтать о том о сем: о сегодняшнем матче в Мексике, где
