научной методологии влачит существование. Курская магнитная аномалия: внутренние конфликты; работа идет успешно; поднимается и погашается история с рукописью Лейста. Госиздат: приезд Вениамина Федоровича Кагана и конфликт с ним, скоро улаженный.[477] Неожиданные аресты и высылки за границу. Летние каникулы в Бабурино. Поездка в Петроград на Метеорологическое совещание в качестве представителя Наркомпроса.[478] Свидание со Стратоновым.[479] Появление Коли Юденича и дальнейшее. Выборы декана: факультет и большинство предметных комиссий избирают меня…[480]
Во Франции
(1940–1948)
1940 год
Итак, я начинаю с апреля – мая 1940 года, то есть с конца drôle de guerre.[481] Нужно ли припоминать все те глупости и измышления, которыми были полны газеты. Начну с немецкого пророчества, перепечатанного в начале апреля и встреченного общими насмешками: «В середине июня немецкие войска будут в Париже».
Пасха в 1940 году была ранняя, 24 марта, и около Пасхи дочь Тони[482] – Таня – появилась на свет. Нечего удивляться, что они в твоем Agenda[483] фигурируют на каждой странице. Ты не была бы самой собой, если бы в эти дни не позаботилась о нашем лучшем друге.
Так закончились каникулы, и ты опять была поглощена практическими занятиями в Сорбонне, а я выполнял работу по заданиям Fréchet для национальной обороны. В газетах печатались сравнения: шел восьмой месяц войны, и сравнивалось положение на восьмой месяц той войны с этим апрелем. Оптимизм, оптимизм и оптимизм!!!
9 апреля приехал с фронта Игорь Марш-Маршад со свежим Croix de guerre,[484] но с пессимистическими речами; из своей практики в передовых отрядах особого назначения он вынес впечатление, что немцы гораздо сильнее, чем думает публика, и еще не проявили своих возможностей.
Между тем разразилась норвежская «бомба»,[485] которая показала полную непригодность и военную неподготовленность союзников. Сейчас смешно вспоминать все те объяснения и оправдания, которые давались ответственными лицами и прессой. Именно в эти недели мы виделись со многими белоэмигрантами (дядя и тетушка Игоря Марш-Маршада, Потемкин, Катков и т. д.) и были поражены их германофильскими настроениями.
В конце апреля приехал в кратковременный отпуск Пренан. Он работал в большом штабе (армии), был настроен критически, но положения не понимал так же, как и простые смертные. Перспективы ему представлялись в виде затяжной войны того же типа, как и в предыдущие месяцы, и для него персонально предвиделась серия кратковременных отпусков.
О возможности немецкого наступления через Голландию и Бельгию явно никто не знал и не думал – ни справа, ни слева. Происшествие в Норвегии рассматривалось просто как разбойничий набег без больших последствий.
Наступил май, и положение стало резко меняться еще до вторжения немцев в Голландию и
См.: Запись от 28 ноября 1953 г. – Тетрадь XIX. С. 103–107.
В мандате от 3 февраля 1922 г. говорилось: «Научно-технический отдел ВСНХ настоящим удостоверяет, что согласно отношению от 10 января с.г. за № 36 профессор В. А. Костицын командируется в Петроград для участия в Междуведомственном метеорологическом совещании при Главной физической обсерватории» (РГАЭ. Ф. 3429. Оп. 23. Д. 24. Л. 144).
В. В. Стратонов отмечал, что его дочь, встревоженная отказом тюремных властей принять передачу для арестованного отца, «телефонировала В. А. Костицыну», и тот, имея связи в большевистской верхушке, «переговорил по телефону с заместителем Дзержинского – Ягодой», совравшим, будто «профессора помещены в особом отделении, с комфортом, и их прекрасно кормят» (Стратонов В. В. По волнам жизни. Л. 283). Уже после освобождения из тюрьмы, перед высылкой за границу, состоялось заседание физико-математического факультета, о котором Стратонов, не присутствовавший на нем лично, писал со слов бывшего ректора М. М. Новикова, также высланного из России: «Председательствовал В. А. Костицын. Ни председателем, ни одним хотя бы из присутствующих членов факультета по нашему адресу не было сказано ни малейшего приветствия, никакого “прости”. Как будто в факультетской жизни ничего не произошло, и все идет нормальным порядком. М. М. Новиков был до глубины души возмущен этим:
– Помилуйте, я был ректором! Пострадал за это… И хотя бы кто-нибудь хоть одно слово сочувствия высказал!
Позже В. А. Костицын говорил мне:
– Я нарочно не поднимал этого вопроса официально, чтобы как-нибудь не ухудшить вашего, В[севолод] В[икторович], положения.
И в частном порядке ничего высказано не было» (Там же. Л. 296–297).
На самом деле, заслушав 13 сентября 1922 г. «письмо профессора В. В. Стратонова с прощальным приветствием факультету и выражением признательности за доверие во время деканства со стороны членов факультета», присутствовавшие на его заседании, в числе которых первым назван В. А. Костицын, постановили ответить: «Физико-математический факультет выражает глубокую благодарность декану В. В. Стратонову за самоотверженное исполнение обязанностей декана в самое тяжелое для факультета время и желает видеть его снова и возможно скорее в своей среде» (ЦГА Москвы. Ф. Р – 1609. Оп. 1. Д. 587. Л. 14).
Запись от 22 июня 1950 г. – Тетрадь III. C. 214–216.
странной войны (
Тоня, Антонина Михайловна, московская подруга Ю. И. Костицыной, вышла замуж за французского коммуниста Марселя Гелена, с которым в 1931 г. уехала в Париж, где в 1940 г. у них родилась дочь Таня.
ежедневнике (
Крест «За боевые заслуги» (
Немецкие войска вторглись в Норвегию 9 апреля 1940 г.
