удержаться. Хотелось бы хоть раз одержать победу, которую он не сможет оспорить! – Она раздраженно покачала головой. – Ты все-таки отправишься с нами в Сиву? Скажи, что поедешь.
– Я не знаю. Если рука будет так же болеть еще несколько дней… Не думаю, что смогу ехать верхом. А тем более расседлывать лошадь и ставить палатку.
– Но за тебя все это могут делать слуги! В конце концов, должны же они делать все это для меня.
– Да, но ты же еще ребенок, Мод. То, что от тебя не будет никакого проку, предполагается изначально.
Мод молча смотрела на свои руки, пытаясь решить, разозлили или обидели ее эти слова. Когда мальчикам стукнуло тринадцать, они постоянно давали понять, что уже выросли и не нуждаются в посторонней помощи и советах. Сейчас им семнадцать, а ей тринадцать, и она все еще «ребенок», от которого «не будет никакого проку». Мод поняла, что никогда не победит в этой гонке и навсегда останется Малявкой. От разочарования к глазам подступили слезы. То, что ее отчитал отец, само по себе было скверно, а в сочетании с враждебностью Фрэнсиса и обидой Натаниэля все обстояло просто ужасно.
– Путешествие будет испорчено, если ты не поедешь с нами, – проговорила она, боясь разрыдаться.
Она пыталась не всхлипывать, но у нее это плохо получалось.
– О, уверен, что я вам не нужен, – сказал Натаниэль холодно. – В особенности теперь, когда ты свободно говоришь по-арабски и твой отец так тобой гордится, а Фрэнсис непременно поступит в Оксфорд, хотя едва умеет писать по-английски, не говоря уже о латыни. Не понимаю, на что я вообще вам сдался.
– Не надо так, Натаниэль! – взмолилась Мод, поднимая на него взгляд. Горечь, прозвучавшая в его голосе, настолько ее поразила, что она перестала плакать. – Ты говоришь так, словно ненавидишь нас.
Натаниэль пару секунд буравил ее взглядом, но затем его лицо смягчилось, и он вздохнул:
– Прости, Мод. Не слушай меня. В конце концов, ты ни в чем не виновата.
– Пожалуйста, пообещай, что поедешь. Ты и вправду нужен нам. Нужен мне. Я не получу никакого удовольствия, если тебя с нами не будет. – Лишь сделав такое признание, Мод поняла, что так оно и есть. Она чувствовала себя лучше, когда Натаниэль был рядом. Почему лучше или в чем лучше, она не могла сказать, просто лучше. Пару секунд Натаниэль молча теребил пальцами край повязки. – Очень болит? – спросила Мод, виновато глядя на перевязанное запястье друга.
– Конечно болит! – огрызнулся тот. Его кожа приобрела землистый оттенок, а глаза на бледном лице лихорадочно блестели. – Извини, – добавил он.
– Может, тебе лучше лечь?
Натаниэль кивнул и не стал протестовать, когда она подставила ему свое плечо, помогая подняться с кресла. Если бы он навалился на нее всем весом, она бы упала, но он этого не сделал. Сквозь ткань платья Мод ощутила тепло его здоровой руки. Она взяла его ладонь в свою и увидела пятна чернил на пальцах. Ногти были подстрижены очень коротко, а на костяшках виднелись еле заметные красные
