естественно, ей нечего было бояться. Скандалов не было.
Просто свекровь могла выйти из своей спальни на десять минут раньше, и тогда приготовление овсянки превратилось бы в поток многозначительных воспоминаний о том, как ее муж (царствие небесное!) терпеть не мог молочные каши, но ел их через силу для сохранения семьи и мира в доме, потому что ценил труд близкого человека, в отличие от некоторых…
Тех, которые буквально накануне не дали маме выварить кухонные тряпочки с хозяйственным мылом, предварительно потерев мыло на терке, и предпочли, насквозь химический отбеливатель, который мало того, что может вызвать аллергию у пожилого человека, так еще и стоит кучу денег, которые не сами падают с неба бедному труженику, ее сыночку, который с утра до ночи…
Черт возьми…
Эвелина, не заводи сама себя. Мама еще даже не встала, а ты уже прокрутила в голове ее возможный монолог и даже ответы придумала.
Очнись.
Эвелина даже не успела одернуть себя как следует (а это она умела делать виртуозно, школа многолетней жизни со свекровью плюс образование психолога давали себя знать), как Бэлла Иосифовна появилась в дверях кухни.
Ее халаты, вероятно в прошлом бывшие роскошными, отвечающими статусу жены главного инженера большого, стратегически важного, завода (читай, крутого начальника), всегда выглядели и были слегка «не первой свежести».
Эвелина, которая топталась у плиты в легкой бесстыдной маечке и коротких шортах, на фоне роскоши халата с попугаями выглядела в глазах мамы не просто безобразно, но и, в какой-то степени, даже нахально.
Взгляд мамы сказал больше, чем слова.
Она не произнесла ни звука, но Эвелина просто почувствовала боком, что «а) хватит молодиться, б) тебе ли носить такие шорты, в) в таком виде можно появляться только в спальне с мужем, да и то перед самым сном, г) как можно до такой степени не стесняться окружающих, которые желают тебе только добра.
– Доброе утро, Бэлла Иосифовна.
При всем своем психологическом образовании и вполне мирном характере Эвелина так и не смогла научиться называть свекровь мамой, и, поскольку Марику (мужу), в целом, было все равно, то она называла свекровь по имени-отчеству.
– Может ты пойдешь умоешься и оденешься, милая? – Бэлла Иосифовна говорила хорошо поставленным басом, при этом модуляции голосом у нее тоже хорошо получались.
Эвелина сама знала в этом толк и всегда удивлялась умению свекрови виртуозно применять то, чему ее, Эвелину, пять лет учили в институте и три – в аспирантуре.
«Да я, вроде, не голая тут стою и вам кашу варю, – промелькнуло в голове у Эвелины, – И Марику нравится, когда я в таком наряде – он любит хватать меня неожиданно за самые разные места, пока дети спят. И мне это тоже нравится. И умылась уже. И зубы почистила, если вам это интересно и необходимо знать…»
Но вслух прозвучало:
– Сейчас уже буду на работу собираться. Вам творог или твердый сыр
