style="font-size:15px;"> – Иди, революцьёнэр, – напутствовал меня бандит, – ты, вижу, не трус, как и твой енерал… А, да все равно будет и тебе когда-нибудь пеньковый галстух за твою революцию!.. Кстати, ты, краля, – крикнул он напоследок барышне. – Ты с этого вагона лучше не выходь! Братишки с Одессы-мамы сказывают – какой-то Аспид вашим курьерским следует, энтот будет моих ребяток пострашней. Коль тоже с Одессы едешь – должно, слыхала про такого?
Девушка не ответила, только на миг сжалась вся и заторопилась исчезнуть за дверью салон-вагона.
– А вот он-то, Черный Аспид, нам и нужен! – крикнул я нарочито громко. Если Аспид слушал нас, то должен был услышать. Теперь, по моему расчету, он сам должен бы был выйти на меня.
– А что, Аспид энтот, что ли, тоже революцьёнэр? – удивился Котовский. – Любите вы всякое г…но себе подбирать!.. Ну да мне ваши революцьённые дела до ж…, якшайтесь с кем хочете… За мной, ребятки!
Он оглушительно свистнул в два пальца, и минуту спустя вся его кавалькада исчезла в сумерках, оставив только столбящуюся пыль.
– Как я рад, ваше высокопревосходительство, что все решилось так мирно, бескровно! – встречал нас в вагоне господин Балуев. – А вы… вы, ваше высокопревосходительство – истинный рыцарь! Храбрый Роланд!..
Мон женераль, не удостоив его даже взгляда, что-то лишь рыкнул, и мы втроем – я, генерал и несчастная барышня – проследовали далее, в благородные покои.
Поездная ремонтная бригада уже укладывала разобранные рельсы. Работа была недолгой, «котовцы» разобрали не более пяти саженей, и уже через каких-нибудь полчаса наш состав снова тронулся в путь.
6-я глава
Барышня с гуттаперчевым пальчиком. – Аспид все ближе! – Прерванный сон. – Страдания несчастного толстовца.
Барышню, долго еще не приходившую в себя, удалось разговорить лишь после ужина, к которому она почти не притронулась; о великолепии же этого ужина не стану здесь и говорить!
Представилась барышня именем Жюли, поведала, что она – девица, дочь отставного полковника, родом из Москвы, однако Москву с некоторых пор сильно не любит, оттого там почти не бывает; что гостила в Одессе у подруги, но по одному делу ей срочно понадобилось мчаться в Санкт-Петербург, несмотря на тревожную обстановку в стране. Ехала без билета, на крыше (о боги, какие времена!), оттуда-то ее и сняли «котовцы».
Все это было до чрезвычайности странно: какие столь неотложные дела могли загнать на крышу молодую благородную барышню?
Еще одна странность: за ужином она не стала снимать перчаток, когда же подали чай, его она стала пить, тоже перчаток не снимая, что вовсе уж моветон, к тому же чай пила, отставив мизинчик, как это делают московские купчихи и прочие мещанки, а вовсе не полковничьи дочери. У меня мало-помалу стало зарождаться подозрение, что она вовсе не та, за кого себя выдает.
По ходу чаепития Жюли, все так же отставляя почему-то мизинчик, взяла свой ридикюль, достала из упаковки, лежавшей там, таблетку и проглотила ее. У меня хватило наблюдательности увидеть,
