в какой стране живешь, в родной или чужой? В мире и согласии, что также сейчас проблематично. О том, как разворачиваются события, проследим в книге «Бегство. Код верности». (Код – в понимании принципы, которые у каждого свои. Благо, когда они продиктованы свыше, духовностью и моралью, не говоря о законе).
Упоминаемые ранее кодексы Леонардо, вновь появляясь на страницах повествования, проясняют точку зрения великого изобретателя и волшебника красоты, высвечивают лучами «Золотое сечение» – философствование на жизненных примерах и их интерпретациях.
Все в жизни неслучайно. У главной героини Валерии Вершининой произошла новая встреча. Остросюжетный сериал: код любви продолжается, где Любовь входит в стадию утверждения себя, поисков надежности и получает… удар в под дых… Ничто не вечно под луною?! Затем, как великая Странница, ищет себя во времени и пространстве. А пространство, пересекаемое границами, на чужбине среди чуждых по духу, казалось, людей, а оказалось – найденных, наоборот духовно близких… Насколько они все же близки?
Это не научный, фундаментальный труд, а описание того, что волнует. Срез времени в субъективном понимании его, рассмотрении психологии личности, с вкраплениями документальных фактов. Школа выживания – без назидания.
Все написано из реки Жизни. Если и есть совпадения, порой, с биографией автора, то это неизбежно бывает, чтобы снова кануть в Лету.
Стихотворения в тексте автора романа Елены Ананьевой.
Часть 1
Глава 1. Рондо в тумане
«Я верую, и мне не так больно, и когда я думаю о своем призвании, то не боюсь жизни».
«Если человек хорош, то он таков лишь потому, что счастлив, что нашел в себе самом гармонию, иными словами, если он любит. Это и было учение, единственное учение на свете; это говорил Иисус, это говорил Будда, это говорил Гегель. Единственно важным на свете для каждого является его собственная внутренняя сущность, его душа, его способность любить».
На разломе дня, на полустанке,
вполноги бреду спозаранку,
вполноги дойти мне ль до рая,
а в аду дела нет мне, я знаю…
Дети новых разливов-разломов,
отступать нам нельзя,
ищем снова
край всевышней
любви и заботы,
нет для счастья в миру,
к счастью, квоты.
…Лера спешила… Еще столь же энергичная и молодцеватая, с модным мелированием, как судьба в полоску, только эти краски гораздо активнее и живее. (Позже покраска резко поменяла «дислокацию» и стала из вертикальной, как строки, горизонтальной – «омбре» с переливами цвета от горького шоколада, лесного ореха, до золотисто пшеничного и серебристо-скандинавского блонда. Тренд времени, ведущий к утраченному романтизму. Он придет к ней позже.) Но еще эпоха простого мелирования не закончилась и можно определять по стилю направлений время происходящего. Она следила за новинками не только литературы, политики, но моды и стиля жизни. Как иначе? Иначе зачерстветь можно. Ее всё живо волновало. Всё, что выходило из-под ее пера также тяготело к трендам времени. Но свой романтизм, круто, как в сказочном горшочке каши, варящий из настоящего, замешан на вечных ценностях и заповедях, вере и любви. Она их хранила. Периодически разбрасывала и собирала камни, складывая из них «дом надежды».
Благо это востребовано. Она, преображенная, восторженная, ехала на встречу к тому, кто так властно завоевал ее сердце. Кому она так поверила! Значит она уже не одна и в ее семье прибавление. А раз так, то все делится на еще плюс один. Не важно, где они находятся, важно, что они несмотря ни на что, на разделённость в пространстве и противопoложности характера, воспитания, отношений с миром, вместе. Любимая присказка Матвеечки, солидного, симпатичного мужчины, (только предательские коричневые пятна и кое-где свесившиеся на веках, мешающие, папилломы, выдавали возраст):
«– Противополоффности сходятся, – заявлял, немного шепелявя, так мило и по-детски. Эта часть детскости в облике солидного мужа-профессора, да и соответствующее, трепетное внимание к престарелой маме, подкупали. Она понимала его и принимала такого.
…А Киев той весной так благоухал, как, казалось, никогда. Вокруг разливалось спокойствие и доброжелательность. Многочисленные турбюро зазывали в манящие поездки: Париж, Рим, Марсель, Бангкок, острова Фиджи или фьорды Скандинавии, Монако, Монте-Карло, Анталья… Глаза и желания разбегались, как зайчики в траве… А весна расцветила всё, как истовый движитель, художник-импрессионист, срывая половодье эмоций и впечатлений, оставляя следы на реальных полотнах, экспонирующихся то там, то тут.
Весна
