е судьба не забрасывала его так далеко от родного дома.
Пароход «Тобольск» пыхтел, недовольно бросался черным дымом, осторожно приближался к скалистому берегу.
Прозвучал протяжный гудок. Его звук разными голосами повторили скалы. Судно причалило к берегу.
Семья по скрипучему трапу спустилась на серый бетонный пирс. Семен Васильевич тащил два коричневых чемодана с блестящими металлическими набивками по углам. Домникия Даниловна несла разбухшую от вещей сумку. Радик плелся за ними с несколькими упаковками.
На берегу их встретил молодой красноармеец. Высокий, стройный парень.
– Руднев Семен Васильевич? – спросил он.
– Руднев.
– Товарищ полковой комиссар, вас велено доставить к месту проживания.
Недалеко стояла повозка, аккуратно застеленная травой.
Семен Васильевич сначала помог взобраться на телегу Домникии Даниловне. Поставил на траву чемоданы с вещами, которые они таскали из гарнизона в гарнизон. Аккуратно разложил остальной багаж. Сел возле жены. Радик лихо вскочил на повозку сзади.
Красноармеец стеганул лошадь. Она нехотя побрела по раскисшей после недавнего дождя земле. Телегу тянуло из стороны в сторону, колеса бросали вязкую глинистую землю, стучали на камнях, которые выступали то здесь, то там на мягком грунте.
«Тобольск» «затянул» сипло у-гу-гу, запыхтел, пуская из трубы черный дым, и отчалил от берега. Семен и Домникия уставились на него темными глазами. Несколько минут не двигались, не отрывали от него пристальных взглядов. Им казалось, что вместе с теплоходом «Тобольск» от них уходил весь цивилизованный мир.
Домникия Даниловна вспоминала Европейскую часть Советского Союза, особенно милую Украину, где до этого провели с мужем большую часть жизни. А также незабываемый Ленинград с его белыми бессонными ночами, с разводными мостами, с дворцами и храмами.
После получения диплома военно-политической академии им. Толмачева, после нескольких лет, проведенных в Севастополе, судьба их забросила на самый край земли. В дикие, забытые людьми и Богом, места.
Не удержалась от нахлынувших эмоций. Вспомнила, как добирались до Владивостока, где муж прослужил полгода. Ехали несколько недель. В составе пассажирского поезда находился товарный вагон с маленьким окошком с решеткой. На каждой остановке в окошко лезли заросшие, грязные лица.
– Курить! – жалобно повторял худой заросший паренек.
Он протягивал через решетку руку и интенсивно махал ею, пытаясь привлечь внимание.
Крики паренька утопали в стуке колес проходящих поездов, говоре людских голосов, надрывных гудках паровозов. Измотанные долгой дорогой, уставшие от жизни обладатели мест в пассажирских вагонах спешили в течение коротких остановок обеспечить себя самым необходимым: купить пирожков с ливером или капустой, хлеба, воды, махорки или папирос.
На каждой остановке Рудневы выходили из вагона. Разминались и дышали свежим воздухом на перроне. Благо еще в Москве они заблаговременно закупили продукты питания. Щепетильная Домникия Даниловна тщательно подсчитала, что им потребуется, чтобы доехать до Владивостока.
Всем членам семьи жалобные крики не давали покоя. Радик, который в своей недолгой жизни видел многое, спросил отца:
– Почему их везут в товарняке?
– Потому, что они заключенные, опасные для общества.
Его мама не вмешивалась в мужской разговор. Но на одной из остановок, уже в Мариинске, не выдержала. Купила папирос, направилась к товарняку.
– Нема! Сентиментальность здесь ни к чему. Не вздумай! – пытался остановить ее Семен Васильевич.
Но жена уже не слышала мужа. Она протянула в худую руку подростка пачку папирос.
Цыганка рядом, которая наблюдала за ними, сказала:
– Начальник, от сумы и тюрьмы не зарекайся. Думаешь, если поимел гимнастерку и хромовые сапоги, всю жизнь будешь в высоком кабинете сидеть!?
Поезд тронулся. Рудневы поспешили в вагон. Цыганка с маленьким ребенком на руках осталась на перроне. Супруги ни разу не вспомнили товарняк. Но чем дальше они продвигались по транссибирской магистрали, тем чаще встречались с вагонами с заключенными.
Теперь Домникия Даниловна вспоминала поездку на Дальний Восток. Знала, что будет неприятно мужу, но не могла сдержаться:
– Мне кажется: нас пригнали сюда по этапу.
За тринадцать лет совместной жизни Руднев хорошо изучил свою жену и благодарил судьбу, что она свела его в Кадиевке, на Донбассе, с молоденькой учительницей-комсомолкой. Ее отец-шахтер подорвал здоровье, рано умер, мама тяжело работала.
