историческим преданиям верен былИ приближал к себе всех тех, кто по рождению
Не имя громкое носил.
Тревожимый тщеславием неимоверным,
Ты изменил религии Отцов,
Ты возмечтал, что Царь наш Благоверный
Твой род включит в ряд княжеских родов.
Но кончены счета. – Прощай, и Бог с тобою,
Ведь на Руси лежачего не бьют,
Мы не злопамятны. Да будет над тобою
Лишь Царский праведный, да Божий Грозный Суд.
Расстались мы с тобою, и слава Богу,
Опять за все тебя благодарим:
За Восиса[86], железную дорогу,
За то, что нет еще дороги в Крым,
За капитал, разбросанный в пустыне,
За все, чем ты хотел нас оскорбить,
Благодарим за то, что уж отныне,
Не будем мы тебя благодарить.
Эти стихи разноречат со словами рескрипта; на чьей стороне правда – нетрудно решить. Очень жаль, что правительство продолжает говорить не то, что думает, и не имеет храбрости действовать открыто. Какую же после того могут иметь силу рескрипты, данные за действительные заслуги?
4-го ноября. На сих днях, а именно к 7-му числу, ждут возвращения государя, который из Николаева поехал в Крым, был не только в Симферополе, но и на Северной стороне Севастополя и осмотрел все войска. Говорят, присутствие его произвело хорошее впечатление, да и для него самого поездка эта должна быть полезна, вероятно, он многое мог узнать такого, что он него скрывали здесь, и во всяком случае суждения его о нуждах края и армии будут основательнее. Великий князь в Крым не ездил, но возвращается прямо из Николаева по Белорусскому тракту. Кажется, решились не обманывать себя насчет будущей участи Черноморского флота, все постройки в Николаеве приостановлены до тех пор, пока война не решит, останется ли за нами Черное море или в какой мере оно останется, а до того команды, уцелевшие от севастопольской бойни, поступают в состав Балтийского флота. Видимо, что трудно было великому князю решиться на эту меру, но благоразумие взяло верх. По известиям из Крыма надо полагать, что все военные действия будут приостановлены по случаю наступающей зимы. Из Евпатории союзные войска отправились, вероятно, на зимовку в Варну или Константинополь. В России продолжают радоваться на падение Клейнмихеля, и каждый день появляются стихотворения, более или менее остроумные.
Вчера слышал я следующее четверостишие:
Упал он. Упал он.
Никем не оплакан.
И как он, и как он
Окакан. Окакан.
В Петербурге начинают ощущать ужасный недостаток не только золотой, но и серебряной монеты, даже мелких бумажек трудно найти. Размен затруднен так, что на днях мне принесли сдачи из магазина на 40 копеек медной монеты. Это явление объясняется различно – говорят, менялы скупили всю мелкую монету и барышничают. Но, кроме того, есть другая, весьма важная причина – это вывоз серебра и золота за границу. Кредит бумажных денег, кажется, начинает упадать, хотя они еще ходят и принимаются по номинальной цене, но на серебро и золото уже составился лаж[87]. Кокорев в
Восис – американец, с которым Клейнмихель заключил контракт на ремонт железной дороги на 12 лет. Этот контракт был так невыгоден, что никто не мог понять, как можно было решиться его заключить. Об этом в свое время много было говорено (примечание автора).
Лаж – разница, образующаяся при обмене одного вида денег на другой.
