Звучит та примерно так:
– Бинго-бинго-устрица-семь-три-два! – И в завершение тирады сбрендившая подполковница громко щелкает пальцами.
– Ты успоко… – начинаю я, но Авдотья перебивает:
– Вспоминай, гондон! Новая Голландия! «Колодец»! Мой муж!
Я так и сел… Натурально шлепнулся задницей на бетонное покрытие. Вспомнил все. «Старика Лихтенгаузена», в лепешку разбившегося, – в первую очередь…
Клятва Гиппократа? Нет, не слышали… Эта подлая змея в своих шкурных интересах не стала трогать один из участков моей памяти, обнесла заборчиком, приватизировала, а теперь выпустила жившего там демона на волю.
– Ты и сейчас не поймешь, зачем я сделала для тебя все, что сделала, – говорит Авдотья негромко, но страшно. – Ты всегда был туповат, Петенька. Все просто. Ты убил моего мужа…
– Я не…
– Заткнись. Ты уничтожил мою семью. Я ответила тем же. Без обид, зуб за зуб, око за око.
Такой я ее и запомнил – глядя снизу вверх, по-прежнему сидя на бетоне… Яркий солнечный день – и вертикальная черная полоса, словно щель в другой мир, в чужой и темный. И Авдотья – там, в темноте, за границей миров: бледная, осунувшаяся, с кругами под глазами, – смотрит на меня с непонятным выражением, но, пожалуй, без ненависти…
Могучая стальная дверь с лязгом захлопнулась, и тут же лязгнул засов. Внутрь мне теперь не попасть без согласия Авдотьи (либо без автогена или взрывчатки). Не оправдаться, ничего не объяснить… Да и не стоит, наверное.
– Бинго, устрица… – растерянно произнес я, поднимаясь.
Дурацкие слова Шляпника, вытащенные из памяти Авдотьей, привязались, и весь свой пеший путь от гаражного кооператива я твердил на разные лады и с разной интонацией: «Бинго, бинго, устрица…»
Словно надеялся: повторю это волшебное заклинание тысячу раз, и все вернется, и я снова окажусь в палате госпиталя, и главной проблемой текущего дня станет полученный от Клавы-Клары афронт…
Но волшебство выдохлось, не сработало.
Все осталось как было.
Глава 4
Минута славы Питера Пэна
Последняя круговая электричка отправлялась в начале первого. Я вскочил в нее, придержав захлопывающиеся двери. В вагон не прошел, там было шумно, бренчала гитара и веселилась далеко не трезвая компания. А я насиделся в гараже до мозолей на заднице… Стоял в тамбуре, уставившись на запыленное стекло с надписью «Не прислоняться». Размышлял.
Времени на раздумья хватит, дорога дальняя… Песочный – пригород Питера, Тосно – один из ближайших райцентров области. По прямой не так уж далеко, но теперь по прямой никто не ездит, дорогу преградила Зона, поезда из Северного полукольца ездят в Южное по громадному кругу, далеко отстоящему от Периметра, и Неву пересекают аж по Кузьминскому мосту, значительно восточнее границы Зоны.
Рано утром приеду в Тосно… И там станет весело. Я теперь человек-торпеда, да… И «тотем» мой – огромная железная сигара, начиненная взрывчаткой.
Натали-Горгона
