ательской системе Ridero
ВБХ – ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО
Блаженны нищие духом – прощены нищие духом, ибо не знают они, что творят.
Я опять перечитала известное мне давно место из Библии и опять засомневалась: Блаженны нищие духом. Почему – блаженные? Блажь и благо есть однокоренные слова. Благой и блаженный суть ест одно. Но почему нищие духом- благие только потому, что не знают, что творят. А если знают? И творят?
И вдруг меня осенило: а точно ли переведены 27 канонических библейских текста, которые не раз были переделанные и пересмотренные, с арамейского и с других языков? Не вкралась ли здесь ошибка? И тут я услышала голос: не блаженны, а прощены, про-щены- нищие духом, прощены, ибо не знают они, что творят, и взять с них нечего. Ух, аж дух захватило! Все стало на место, как по команде! Про-щены будут те, кто делал не со зла, а по наивному неведению. Когда дух нищ, то что и спрашивать с них? Кому много дано, вот с того и спросится.
Да к чему это я? А вот к чему.
В этой книге собраны некие мысли о отражения нашего бренного мира – хорошего, плохого, всякого. Но самое главное там – несмотря ни на что – я точно знаю, что
Вера
У меня была знакомая, у которой умерла баба Вера. Ей было более 90 лет, и вот в один распрекрасный летний день она полезла на табуретку закрыть окно, упала и умерла. Умерла Вера. А с ней и вера умерла. Похоронили её, Веру, рядом с дочкой, которая еще до нее умерла. Похоронили на крутом берегу Днепра, который по Гоголю – чуден. При тихой погоде, ну и при другой. Лежит Вера в земле – русской, или украинской – не понятно, но лежит захоронена и безмолвна. Вера наша русская.
А много лет назад до этого родился мальчик Николай. Вместе с ним родились в тот же момент еще человек сорок по всему свету белому. Родились все эти младенцы – белые, черные, желтые – от разных мам и пап, но все – с верой. Верой в жизнь и счастье. А Николай родился в Совке, то есть в Советской России, не разделенной тогда на куски, в стране дружной и кучной и объединённой одной мечтой- построить коммунизм – без денег, без границ, без несправедливости. И так Николая и воспитывали с детства.
По десяти заповедям, которые были нанесены на обороте его тетрадей. И на тетради других учеников. Были они – Правила пионеров, взятых когда-то из самой читаемой книги в мире – из Библии. «Будь правдивым, честным, помогай старшим и заботься о стариках. Строй коммунизм и смело смотри в будущее.» Так было написано на обороте тетради. Или почти так. На этом Николай и вырос.
А потом – улетело это время в небо вместе с олимпийским мишкой, и началась неразбериха. Стену капиталистическую сломали, коммунизм обьявили несостоятельной мечтой, а мафию с капитализмом диким – законом. Николай теперь жил в раздвоенности – чему верить и как жить дальше? По закону, написанному на обложке школьной тетради или по закону сильного? Он видел, как его вера в добро и справедливость рушится под натиском МММ, акций, распада Союза и всеобщей дележки государственного имущества. За что раньше сажали, за то теперь прославляли. А вера его умирала.
Но тут восстановили церковь – надежду на Бога и отпущение грехов. Он стал брать и каяться, в надежде, что придет царствие небесное через распилы и Рублевку. Придет, обязательно! Светлое и чистое, но вера его была теперь хилой и тощей. Он крутился, ездил на мерседесе, брал взятки и стоял у святых отцов в монастырях на покаянии. Все как у всех. Дача, баня, водка. Охота, дети в Оксфорде, яхта на Кипре. Как у всех. А Вера вся сморщилась, ослабла, ведь ей было больше девяноста. Вера в коммунизм и нового человека – честного, неподкупного, здорового, радостного – как в «Веселых ребятах».
И вот Вера осталась совсем одна. Все от нее отказались – даже Николай. Он забурел, отрастил брюшко и завел у себя картинную галерею- даже с Сезаном, которого купил как подлинника, хотя в искусстве ничего не смыслил. Сам он стал писать картины и сочинять музыку. Ударился, так сказать, в творчество. А про Веру старую и забыл совсем.
Она жила теперь одна, в маленьком городке над Днепром, получала гроши и тосковала по своей недавно умершей от рака дочери. Не Чернобыль ли виноват? Но она больше думала о том, что виновато безверие и всеобщее рвачество. Ведь Вера родилась вместе с Советами, она была их Верой, но в нее больше никто не верил. Вот она и оступилась, упала с табуретки и умерла. Одна была, совсем одна.
Стало Николаю легко сразу, как Веру в землю закопали – совесть больше его не мучила, а деньги он вкладывал в искусства – семейное, конечно! Открыл фонд, стал себя везде хвалить-нахваливать – вот мол какой я особенный, отмеченный судьбой. А вокруг него собрались хвалители – и давай ему оды петь – за его же деньги!
Но когда он спал, снился ему олимпийский мишка в небе,
