Невы напротив Петропавловской крепости по направлению к Дворцовому мосту. Идет быстро, сосредоточенно. Мимо всех.
Володя (внутренний монолог): Что-то такое: омерзение от действительности… Нелюбовь к современной цивилизации… «Энергия для жизни» не у тех людей…
Отвращение и в том, что я паяю старые магнитофоны, и что ношу одежду прежнюю… А отец мой наоборот – новый человек, как рыба в воде…
Мне навстречу всякая мразь – полудохлые старики, наглые молодые компании с подозрительными доходами, пересчитывающие деньги люди средних лет – я иду как таран и как представитель другой цивилизации… Малое отвращение к современности, которое помогает выжить… потому что большое отвращение глобально и оно не имеет форточек, иллюзий. Но и будущего не имеет. Перескок в воду через парапет – единственный выход… Может быть, так же шел когда-то по набережной другой Володя, Ульянов… Или Маяковский… Чем они схожи? Агрессией, мечтой о мести… Этот буржуазный мир, мимо которого, через который мы мчимся, должен получить свое. Он его получит.
Мой круг очерчен, как туристический маршрут.
После Дворцового моста и Стрелки он идет по песку Петропавловки, выскакивает на Каменноостровский и далее, к метро «Горьковская».
Володя (внутренний монолог): Допустим, что это – определенный ритуал, закрепляющий в сознании круг тем и решений… Квадрат воды и красивейшего в мире рукотворного пейзажа – это круг владений прошлого, ограниченный со всех сторон пузырящейся пошлостью… Здесь они пока не воздвигли свои ларьки. Здесь нет даже привычных для них удобств… Здесь все по-старому… если старое рассматривать, как сумму усилий, а не как хлам, которого не жалко.
В вагоне метро. Пятеро студентов орут:
«Кто болеет за „Зенит“,
У того всегда стоит!»
Высокий, с тонким лицом, похожий на Аполлона, в гремящей полной тишине несущегося поезда продолжает:
А кто болеет за «Спартак»,
У того стоит и так!
Даже полупьяным студентам немного не по себе.
– А в промежутке? – спрашивает Володя.
– Чего-о? – говорит Аполлон.
– Или только когда болеешь?
– Чего-о? – свирепеет Аполлон. Его держат за руки.
Так получается, что на «Парке Победы» Володя идет следом за студентами. И следом за ними ступает на эскалатор.
Поздний вечер. Володя по мобильнику:
– Лена?.. Да, я… Да вот взял и позвонил… А просто так… Недалеко… Недалеко, говорю!.. На Московском… Да нет, на проспекте… Хожу… Гуляю, говорю!.. Я там уже не работаю… В порту… Матросом, кем!.. Да не шучу я, не шучу! Ты можешь выйти?.. Я жду.
Володя у парадной. Выходит Лена.
– Привет, – говорит Володя.
Они молча идут по тротуару.
– Куда мы идем? – не выдерживает Лена.
– Гуляем.
– Ты два месяца не звонил.
– А ты ждала?
– Ждала.
Он останавливается.
– Спасибо.
– Пожалуйста.
Он целует ее.
– Кто это тебя? – спрашивает Лена. – Глаз завтра будет черный.
– А что вечерами делала?
– А ты?
– Я все думаю…
Снова идут.
– О чем?
– Да как сказать… Куда-то… энергия уходит. У всех. Нет жизни, понимаешь? Куда-то жизнь пропала. К телевизору подключаются, как к аккумулятору… Футбол, песни, кино, а сами не живут. Не могут.
Идут молча.
– Володя, – говорит Лена.
– Что?
– Сделай мне предложение.
– Что?
– Ничего.
Идут молча.
– Отец вернулся?
– Нет еще.
– В Австралии?
– В Канаде.
– А
