Одно название оставила окружающему месту, трамвайной и троллейбусной остановкам.
Проспект Маркса. Отстроенный и строящийся – а мы тут картошку после войны сажали и летом окучивали… Сейчас вырвемся на дамбу и – к реке. За горами земли вокруг свежих котлованов, за поднимающимися фундаментами и строительными кранами мелькнуло что-то маленькое, жалкое, деревянное, почерневшее от времени: батюшки, Горская! Некогда страшная, по квартирным преданиям, «бандитская», «хулиганская» Горская – теперь какой-то огрызочек, осколочек, на который вот-вот наступят, раздавят, спихнут с «Горы» – ее, некогда владычицу «Горы»! – все те же новые дома…
Дамба. Впереди серый за хмарью город, а по сторонам вместо прежних тихих, вольных и никчемных, в болотной траве озер и редких вокруг них огородов – слева огромный «Котлован» с парусной и водно-спортивной станциями (земля из котлована пошла как раз на эту дамбу), а справа – еще что-то роют. Не пустое стоит место, не бездельное: экскаватор – не экскаватор, будка какая-то, что-то прорыто, что-то накопано – значит, будет еще что-то и за дамбой!
И, наконец, мост и – Обь. Обь… Не столько широкая и привольная (кстати, для железнодорожного моста и выбиралось еще Н.Г. Гариным-Михайловским самое узкое место), сколько – грязная, обыденная, обмелевшая подо льдом. Но такая знакомая, такая родная, даже этой своей грязной рабочей обыденностью! На льду какие-то фигурки. То ли лыжники, то ли рыболовы. А может, и те и другие… Сколько я перебегал по этому грязному льду с левого берега на правый и обратно: в город к бабке, поздно вечером из театра домой, а когда в Новосибирске впервые появился хоккей с шайбой, бегал, забросив уроки, болеть за наше «Динамо».
Мост к концу, сейчас свернем налево… Глянул – и еще одна горячая волна окатила сердце: тут, слева, куда свернем сейчас, напротив платформы «Мостовой» – серое, темное, тесное скопление старых довоенных домов: облисполком, «Стоквартирка», дом «с красноармейской шапкой» (как называл я еще в детстве эту бывшую церковь, серую, без креста, с куполом, напоминавшим мне буденновку),[6] а за железной дорогой, внизу, у реки – ТЭЦ-1 – ведь это мое гнездо! Мой «город»! – все, что было для меня «городом» с первых моментов сознания. Это начало, исток моей жизни. Здесь я прожил от рождения до 2-го класса, до тех пор, пока мы не переехали в Кривощеково. Проезжаем «Мостовую», слева остался переезд – туда, через переезд, бегал я в войну за хлебом в тэцовский магазин. Мост над улицей – ветка на «Алтайскую», на Юг и Кузбасс, – а сразу за этим мостом, справа, будет сейчас скучный, грязно-розовый, бездарный, гладкий дом-коробка. Последний 5-й этаж, 9-е окно слева… «Колыванская, 3, квартира 19» – первый адрес, который я произнес в своей жизни. Научили, как только начал говорить. На случай, если потеряюсь.
И вот мы на Красном проспекте. На Красном проспекте… Тоже хоженом-перехоженом с самого младенчества, сперва с родителями, а с 6 лет уже самостоятельно. На Красном проспекте, кусочек которого почему-то
Ныне возвращенный церкви и недавно вновь освященный Патриархом храм Александра Невского.
