всё? – тихо и как-то равнодушно спросил низкорослый крестьянин.
– Надеюсь, что нет, – ответил я.
Молодой человек хмыкнул.
– Ну разве что этих клоунов еще побьют, – выразил он общую мысль.
Его барышня изобразила недовольную гримасу. Я огляделся по сторонам. Народ, как писал классик, безмолвствовал, но это было затишье перед бурей. Причём бурей попахивало серьезной. Тут было, наверное, сотен пять зрителей и ни одного полицейского. Даже парень у ворот дал деру. Те двое, что придерживали крылья, осторожно, бочком, отступали назад к сараю. Первым в таких случаях обычно били зазывалу, но при таком раскладе мало никому не покажется.
Толпа на дороге начала сдвигаться к воротам, но право первого удара, по всей видимости, уступала тем, кто заплатил вдвое больше.
Внезапно моторчик ожил. До нас донесся его бодрый чих, и триплан бодро покатил по дорожке. Зрители мгновенно сменили гнев на милость. Послышались крики "ура!", "давай!" и тому подобное. В воздух взлетели шапки, падая вниз вместе с изморосью, но никого это, похоже, не волновало. Я и сам почувствовал, что захвачен волшебством момента. Да что там, даже дождь притих!
Дальнейшее произошло очень быстро. Аэроплан стремительно разогнался, разок подпрыгнул и оторвался от земли. Вот он уже полметра нам землей, метр… но поле кончалось еще быстрее, а сразу за забором росли две березы. Меж ними виднелся солидный просвет – его вполне хватило бы для нормального, полноценного аэроплана – но пилот забрал слишком сильно вправо.
– Левее! – закричал я. – Держи левее!
Мой крик потонул в восторженной овации. Впрочем, пилот меня всё равно бы вряд ли расслышал. Аэроплан промчался над забором. Зрители аплодировали. Пилот победно вскинул руку… и со всего разгону влетел в дерево.
Береза оказалась крепче. Хиленький аэроплан просто сложился, размазавшись по ней. Пилот вместе с верхней парой крыльев взлетел еще выше – аж до нижних веток – и оттуда рухнул вниз. Я бросился к нему. Меня обгоняли другие люди. Кто-то сразу занялся обломками аэроплана, кто-то склонился над пилотом.
– Живой? – спросил один.
– Да вроде, – неуверенно отозвался другой.
– Расступитесь! – прикрикнул на них я.
Опустившись на колено рядом с пилотом, я быстро установил, что тот всё-таки жив, о чём и сообщил остальным.
Внешне несостоявшийся покоритель воздушных просторов вполне подходил своему аппарату – худой, невысокий и жилистый. Одежда для полета тоже явно была подобрана, чтобы минимизировать вес, не нарушив приличий. Никаких толстых кожаных курток и сапог, в которых любили пофорсить наши столичные авиаторы. Только белая рубаха без рукавов – по мне, слишком легкая для сегодняшней погоды, но опять-таки на дворе июнь-месяц – штаны и лапти с обмотками. Единственной данью моде был кожаный шлем, плотно облегающий голову, но без очков.
– Вы доктор? – раздалось у меня за спиной.
