пожалуй, тебе лучше идти одному – у меня есть свои дела. – холодно ответил его друг, глядя в сторону.
– Какие такие дела? Ты что? – опешил Лёва и сел на пол так резко, будто у него отнялись ноги. – Ты же сам сказал, что там все страшное позади. Или ты умеешь строить дома, готовить еду, лечить больных? Ты же путешественник, враль и забияка – какой от тебя там сейчас толк? Как можно пропустить такое приключение? Не могу тебя понять, вот как хочешь, а я тебе не верю, что-то ты утаиваешь!
– А если и так, – заносчиво вскинулся Змей, – так что? Может и ерунда это все, что я должен ради него все свои дела бросить?
– Не ерунда, не ерунда! Ты и сам знаешь, ты просто не хочешь идти со мной. – вспылил Лёва.
– Думай, как хочешь. – Змей как-то вдруг и резко стал совершенно холоден и равнодушен, – Мне некогда, я пошёл. Не волнуйся я передам всем, что с тобой всё в порядке и что ты отправился в путешествие. Не забывай посылать птиц.
Змей нырнул из пещеры и мгновенно скрылся в камнях.
Лёва оторопел. Чего-чего, а такой реакции друга он никак не ожидал. Ему почему-то стало трудно дышать. Что-то тяжёлое невидимым грузом сдавило его грудь. Он несколько минут просидел так без движения, потом встряхнулся, тихонько рыкнул, и, прошептав про себя – ну и пусть, – выпрыгнул из пещеры навстречу приключениям.
Лёва, конечно, не знал толком ни точной дороги, ни направления, но такие мелочи не могли его остановить. «Какая разница, – подумал Лёва, выпрыгивая из норы, едва накинув рюкзак на спину, – спрошу у кого-нибудь по дороге, а пока направлюсь в ту сторону, в которую указывает внутреннее чутье».
Надо сказать, чутье Лёву никогда не подводило (если он конечно давал себе труд прислушаться к нему), и сейчас он уверенно мчался на север, быстро удаляясь от родных мест, туда, где он никогда не бывал, туда, где его путешествие – он знал это точно – только начинается.
Глава 5.
Много дней Лёва шёл на север, приближаясь все ближе и ближе к заветной цели. Он похудел и немного одичал, но это его не беспокоило. Да и о чем беспокоиться – он ясно чувствовал путь и упрямо мчался по нему, не отвлекаясь ни на что. Разве могли его расстроить такие мелочи, как погрубевшие лапы и опалённая у костра грива. Наоборот, каждая трудность, возникшая по дороге, будучи преодолённой, только закаляла его уверенность в себе и придавала сил.
Бывало, что вечерами он встречал других путников и тогда отогревался у костра, который не гас всю ночь, благодарно принимал из добрых лап горячую похлёбку и жадно глотал её, всерьёз считая, что никогда раньше не доводилось ему лакомиться такой вкуснятиной. Он любовался светом не знакомых, но родных глаз вокруг, слушал как поют тихие песни у костра, и не верил, что недавно засыпал один в мягкой постели, не верил, что когда-то жизнь текла спокойно и неторопливо и главное, что ещё когда-нибудь вернётся то безмятежное время. Он рассказывал о своих приключениях, о друзьях, о пожаре щедро сдабривая истории такими
