отец. – А что, если там сибирская язва? Или еще какое биологическое оружие? Нервнопаралитический газ какой-нибудь.
Я ответила, что метро не работает. И, скорее всего, поезда тоже не ходят.
– Я за тобой приеду. Сейчас же сяду в машину и приеду.
– Да что со мной может случиться? У меня тут полно друзей. И у нас все тихо-спокойно. Я буду звонить.
Происходящее все еще казалось сном.
– А знаешь, – начал Скотт, когда я повесила трубку, – я бы на месте этих террористов сбросил на нас бомбу.
– Чокнулся? – спросил Адам.
Он ждал звонка от своего дяди, который работал в Полицейском управлении Нью-Йорка.
– Ну, если подходить к вопросу с научной точки зрения… – продолжил Скотт, но так и не закончил.
– Заткнись! – перебил его Джастин. – Я серьезно, Скотт. Нашел время философствовать.
– Я, пожалуй, пойду, – сказала я, ведь я тебя еще почти не знала, а твоих друзей и подавно. – Девчонки из комнаты, наверное, уже волнуются, куда я пропала.
– А ты им позвони, – предложил ты, снова передавая мне телефон. – Скажи, что сейчас полезешь на крышу Венской общаги. Скажи, пусть приходят, если хотят.
– Куда-куда полезу?
– Со мной, не бойся.
Ты рассеянно провел пальцами по моей косичке. Движение получилось столь интимное… Так бывает, когда между двумя людьми исчезают все преграды и можно без спроса сунуть вилку в чужую тарелку. И я вдруг почувствовала, что мы с тобой крепко связаны, словно рука твоя на моей косе значит нечто большее, чем просто пять праздных, нервных пальцев.
Эту минуту я вспоминала и через много лет, когда решилась пожертвовать своими волосами и парикмахерша торжественно вручила мне уложенную в пластиковый пакет каштановую косу, которая казалась еще темнее, чем обычно. Ты был далеко, но у меня возникло чувство, будто я предала тебя, будто перерезала связующую нас с тобой нить. Но тогда, в тот день, прикоснувшись к моим волосам, ты и сам понял смысл своего жеста, и рука твоя опустилась на колено. Ты снова улыбнулся, но на этот раз глаза твои были серьезными.
– Хорошо, – пожала я плечами.
Мне казалось, что мир трещит по швам, что мы шагнули в расколотое зеркало, а за ним рухнули все стены, раскололись на куски, и ничего невозможно понять, ничто не имеет смысла, и мы совершенно беззащитны. И незачем говорить «нет».
Глава 3
Мы зашли в лифт и поехали на одиннадцатый этаж, а там, в конце коридора, ты распахнул окно.
– Один чувак на втором курсе показал мне это местечко, – сказал ты. – Потрясающий вид на Нью-Йорк, такого нигде не увидишь.
Через окно мы выбрались на крышу, и у меня перехватило дыхание. Над южной оконечностью Манхэттена поднимались густые клубы дыма. Все небо обволакивала серая пелена, город был засыпан пеплом.
– Господи, – проговорила я.
Глаза застилали слезы. Я представила себе, что
