на высоких каблуках, направилась к тебе, прихватив мартини с собой.
– Спасибо, – сказала я, забравшись на табурет слева.
– С днем рождения. Миленькая корона.
Я засмеялась и сняла ее:
– На твоей макушке, пожалуй, смотрелась бы лучше. Хочешь примерить?
Ты не отказался, водрузил «символ власти», примяв кудри бумагой.
– Потрясно! – сказала я.
Ты улыбнулся, снял корону и поставил на стойку:
– Я тебя едва узнал. Прическа совсем другая.
– Подстриглась. – Я поправила волосы сзади.
Ты смотрел на меня пристально, как когда-то у себя на кухне, разглядывая под разными углами.
– Стриженая или нет, все равно красавица.
Слова ты произносил не совсем отчетливо, и я догадалась, что ты еще пьянее меня. Интересно, пришла мне в голову мысль, почему ты здесь один, в четверг, в семь часов вечера и пьяный?
– Как поживаешь? – спросила я. – Все в порядке?
Ты поставил локоть на стойку и подпер щеку ладонью:
– Сам не знаю. Мы со Стефани снова разбежались. Работу я ненавижу. И Соединенные Штаты вторглись в Ирак. Всякий раз, как я вижу тебя, мир распадается на части.
Я не знала, что отвечать, как реагировать на новость про Стефани или на утверждение, что мир распадается на части. Пришлось молча глотнуть мартини.
А ты между тем продолжил:
– Может, на небесах догадались, что мне позарез нужно отыскать тебя сегодня. Ты для меня как… Пегас.
– Крылатая лошадь из «Илиады», что ли? Жеребец с крыльями?
– Ну нет, – сказал ты. – Ты уж точно не жеребец. – (Я улыбнулась.) – Но без Пегаса Беллерофонт ни за что бы не справился с Химерой, – продолжал рассуждать ты. – Пегас очень ему помог. Беллерофонт летал на нем где хотел, несмотря на боль, несмотря на раны. И стал великим героем.
Я этот миф понимала несколько иначе. Для меня это была история, в которой говорится о важности совместной работы с товарищами, о сотрудничестве и партнерстве. Мне всегда нравился эпизод, где Пегас позволил Беллерофонту сесть на него верхом. Но я поняла, что твоя трактовка важна для тебя.
– Надеюсь, это комплимент, так что спасибо. Хотя я бы предпочла, чтобы меня сравнивали с Афиной. Или с Герой. Даже с горгоной Медузой.
Уголки твоих губ вздернулись.
– Не-ет, только не с горгоной Медузой. Не вижу у тебя на голове змей.
Я тронула свою прическу:
– Ты не видел, как я выгляжу по утрам.
Ты посмотрел на меня с таким видом, будто тебе очень захотелось увидеть меня утром.
– Не помню, говорил я тебе, что мне очень жаль? Ну, что так все получилось. Между нами. То есть мне, конечно, не жаль, что я поцеловал тебя тогда. Но, – ты пожал плечами, – мне очень жаль, что так случилось потом. Понимаешь, я хотел сделать как должно. Со Стефани. Жизнь – она…
– Сложная штука, – закончила я за тебя. – Все нормально. Это было тыщу лет назад. И ты просил у меня прощения. Даже два раза.
– Я
