неудержимой струйкой на закрытые глаза, на бледные щеки, на белую сорочку, на подушки, на простыни, на пол… Вся комната наполняется кровью…
А перед постелью стоит лорд Джевид Моор и говорит с дьявольским спокойствием:
– Ну, теперь давай сюда сапожки…
Ольга слышит эти нелепые слова и снова сознание кошмара просыпается в ее душе.
«О, только бы пошевелиться», – с отчаянием думает она, – это мучение сейчас же окончится».
Двойник
На другое утро Ольга написала несколько слов профессору Гроссе, сообщая ему, что она свободна после репетиции и ей хотелось бы проехать осмотреть зоологический сад.
Отправив записку, Ольга ушла в театр, куда приказала принести ответ.
Через час театральный привратник сообщил Ольге, что ее дожидается маленький рассыльный отеля Бристоль.
Ольга сошла вниз, в швейцарскую, разделенную пестрой ситцевой занавеской на две отдельных комнаты. В первой из них на скамеечке сидел мальчишка лет 12, со смышленой мордочкой и продувными глазками, одетый в зеленую курточку, украшенную бесчисленными позолоченными пуговицами.
При виде пославшей его дамы, бой быстро поднялся и, протягивая Ольге конверт, доложил:
– Я принес ваше письмо обратно, сударыня… Господина профессора дома не было.
Ольга с досадой пожала плечами.
– Что же ты не оставил письма в квартире или у швейцара?
– Извините, сударыня, швейцара там не имеется. В квартиру же господина профессора я звонил целую четверть часа, а толку не добился.
– Ты бы мог отдать письмо привратнику, если ни профессора, ни его лакея не было дома.
– Я так и хотел сделать, сударыня, но супруга привратника объяснила, что служитель господина профессора совсем не вернется, так как доктор изволил на него за что-то прогневаться. И старик уехал на родину. Сам же господин профессор, должно быть, вышли из дома очень рано, когда еще все спали. Привратница думает, не уехал ли он к своему папаше в Гамбург.
– Хорошо, – не скрывая досады, ответила Ольга и тут же, разорвав на четыре части конверт, бросила клочки на пол.
Ольга на этот раз репетировала очень рассеянно и сама на себя сердилась за эту рассеянность.
«Вот оно, развращающее влияние любви, – досадливо подтрунивала она сама над собой. – Делаешься ни на что не способной тряпкой… Бог знает что такое!..»
К концу репетиции подъехала Гермина Розен, пригласившая приятельницу обедать вместе.
Ольга согласилась поехать с ней в зоологический сад, но попросила подругу заехать на минутку в гостиницу Бристоль – узнать, нет ли писем.
В глубине душ она ожидала найти известие от профессора, но вместо того нашла письмо из Гамбурга, от директора Гроссе.
Добрый старик написал Ольге четыре страницы таких трогательных, что у молодой женщины слезы навернулись на глаза. Очевидно,
