как комплекс обделенности любовью, сопровождаемый завистью и ревностью к тем, кому любви досталось больше. Поскольку комплекс Каина связан с убийством, он проявляется в нас в двух формах: или как страх наказания, осуждения, презрения и в конечном счете смерти; или в аффекте враждебности, ненависти и желании убить кого-либо. Если вы, читая эти строки, узнаете в себе только первую форму, то вторая точно присутствует в бессознательном. Именно поэтому психотерапевты всегда точно знают: страх и гнев – две стороны одной медали. Если человек «погибает» от тревожности, – ищи вытесненный гнев и активируй его. Если много раздражительности, нетерпимости, воинственности, – ищи страх.
Тот факт, что Каин является неотъемлемой частью родственной пары с Авелем, а также само завершение мифа – то, что Бог отметил Каина особой печатью (защищающей на семь веков), должно как минимум озадачивать: какова же ценность каиновых тенденций внутри нас?
Это вопрос огромного количества людей, обращающихся за помощью: «Я люблю свою жену, но изменяю ей и этим все рушу»; «Для меня дочь (сын) – главное, ради чего я жила, а теперь он (она) так меня бесит, что просто убила бы»; «Хочу быть успешным, сильным, заявить о себе в жизни, а вместо этого только ругаюсь с родными, а потом напиваюсь» и т. д. Список таких жалоб, когда собственное же состояние, эмоции, поведение разрушают прекрасные, порядочные, красивые «Авелевы» намерения, бесконечен. Каждый раз человек жалуется тем самым на проявления у себя «комплекса Каина» и просит помочь его истребить. А вот делать это категорически нельзя – с точки зрения великой целесообразности психического и всех его тенденций.
Каков же смысл нашей деструктивности? Этот вопрос – каждый раз личная загадка, которую предстоит разгадать. Куда ведет нас этот путь, по которому отправляется наш Каин? Исходно очевидно одно: он уводит нас от общепринятого, привычного, нормативного, безопасного. Гнев и раздражительность ограждают от созависимости и слияния; зависть и ревность пытаются компенсировать чувство собственной малоценности и незначительности; жадность, расчетливость произрастают из чрезмерной детской наивности; желание отомстить и наказать – из слишком затянувшегося долготерпения; стремление разорвать текущие отношения – из скованности узами этих самых отношений; тирания и деспотизм – из слишком большого влияния «внутреннего ребенка».
К подобному поиску смысла собственных «негативных» особенностей и потребностей стоит прибегнуть и в отношении наших телесных (соматических) проявлений: если я слишком много ем, то какой «голод» (душевный, сексуальный, интеллектуальный) это компенсирует? Если у меня бесконечно болит голова, то какое ментальное напряжение этот процесс должен снять? Если я бесконечно усовершенствую свое тело (пирсинг, татуировки, наряды и прочее), то кто внутри меня чувствует себя настолько невзрачным и малозаметным, что мне оказываются нужны такие «активные» способы привлечь
