свет, Алексей на секунду зажмурился. Слепящие лучи отразились от безукоризненно чистых шкафчиков, стола и холодильника. Из часов стилизованных под деревенскую избушку, выскочила кукушка, трижды прокуковав.
– Зефир последний свеял сон
С ресниц, окованных мечтами,
Но я – не к счастью пробужден…
Из спальни донеслась виртуозная токката храпа.
– Кукушки злобным кукованьем, – пробормотал Алексей, переиначивая стих Батюшкова.
Присев за стол он, подпёр голову рукой. Безумно хотелось спать уже не первую ночь. Лёша представил привычную тишину в старой квартире, свой потертый диван, уютный беспорядок.
– Это не Рио-де-Жанейро. Это гораздо хуже! – пробормотал он и, схватив ручку и первый подвернувшийся клочок бумаги, нацарапал записку,
«В старой квартире прорвало кран. Звонили соседи. Уехал. Цём», – подсунул ее под сахарницу.
Быстро одевшись, он выскочил из квартиры, с особой осторожностью закрыл дверь, чтобы не дай бог, разбудить Светлану.
Ночной двор театральной декорацией раскинулся перед ним. Деревья с первой робкой листвой, подсвеченные мягким светом фонарей, казались рисованными. Рядом с урной красным огоньком догорал кем-то брошенный окурок. Издалека доносилось тоскливо тявканье бездомного пса. Легкий весенний ветерок освежил Алексея. Полной грудью, вдохнув свежий ночной воздух, жизнерадостно произнес:
– С таким счастьем – и на свободе! – сел в машину и выехал из двора.
Войдя в квартиру не включая свет, добрел до дивана. Нащупал подушку, подсуну веё под голову, с удовольствием вытянулся во весь рост. «Разница между ужасом ночи и покоем составляет всего двадцать минут», – промелькнула мысль, и Алексей погрузился в сон.
Солнечный лучик разбудил Светлану. Не открывая глаз, она улыбнулась. Всё складывалась почти так, как хотелось. Они живут в новой квартире Алексея. Хлопоты, связанные с обустройством семейного гнёздышка, их объединили. Свету радовало, что Лёшечка соглашался во всем, признавая ее безупречный вкус. Чуть приоткрыв глаза, она наслаждалась видом огромного зеркала, в котором отражалась великолепная белая кровать и нежнейшие муаровые шторы, слегка колышущиеся от теплого весеннего ветерка. Вазоны с ползучими и вьющимися цветами создавали впечатление милого садика.
Светик потянулась, словно только что пробудившаяся от сладкого сна кошечка и прошептала: «Доброе утро, лю…». Фразу она не закончила, рядом с ней Алексея не было. Присела на кровати, прислушалась: в квартире царила полнейшая тишина. Светлана встала, накинула пеньюар, внимательно рассмотрела себя в зеркале.
– Да, что-то я сегодня не в лице, – огорчилась она. – Мешки под глазами…
Быстрыми движениями нанесла крем, подушечками пальцев помассировала. Еще раз внимательно осмотрела себя в зеркале. Причесалась, чуть-чуть припудрила личико, приспустила лямочку ночной рубашки под пеньюаром, чтобы получилась легкая утренняя небрежность.
– Впрочем, с самого
