ебя. Работа, дела закружили меня в мирской суете. Но, не думай, о тебе я не забыл, я все помню – каждую минуту, проведенную с тобой, каждый день, в котором присутствовала ты. Каждый взгляд, уроненный тобой невзначай, иногда такой милый или печальный, взгляд, переполненный нежности или страсти. Глаза, окрашенные в голубой цвет – если ты счастлива, но стоило тебе только разозлиться и они мгновенно становились зелеными или серыми – когда ты грустила. Я знал все, что у тебя творится на душе, читая, как книгу твои волшебные глаза. Я помню шелк твоих волос, раскиданных по подушке, или забранных в смешной хвостик. Твоя любимая прическа была «дулька» – это ты ее так называла, такая смешная шишка на макушке твоей головы, тебе она безумно шла к твоему красивому лбу и безумно милому личику, ты с ней становилась такой деловой и серьезной. Я помню твою лебединую шею, как же нравилось мне ее целовать, переходя плавно к твоему крохотному ушку. Твои розовые губы, их вишневый вкус я и сейчас чувствую у себя на губах. А как мне нравилось, когда ты злилась! – так смешно надувая их, и твои миленькие щечки сразу наливались алым цветом. Помню твой изящный стан и тонкую талию, облаченную в бархатную кожу. Дивный аромат твоего тела, твоих волос, до сих пор, отзываются в каждом кусочке моего сердца. Я чувствую его в каждом уголке нашей маленькой квартирки. Чувствую, в том парке, возле дома, куда мы с тобой ходили гулять, ты помнишь его? Помнишь те виковые дубы и ясени, тот маленький пруд и наглых, упитанных голубей, которые так бесцеремонно выхватывали у тебя из рук семечки или кусочки свежего, душистого хлеба, за которым мы заходили в местную пекарню за углом? Я вижу, как мы гуляем по парку, держась, за руки и ты смеешься таким задорно-заразительным смехом, тебя забавляют мои шутки, которые я придумываю на ходу. Меня ты называешь «дурындой», но я же знаю, что это любя.
Как же я любил тебя! Как же я люблю тебя. Сможет ли кто-то вытеснить тебя из моего сердца? Этот вопрос остается без ответа. Ты вихрем ворвалась в мою жизнь, изменив меня до неузнаваемости. Ты показала мне, как надо любить. До тебя я и не ведал, что значит страдать и томиться, эти два чувства были не ведомы моей душе. Ты моя любимая, дорогая, единственная – была и остаешься по сей день.
Сегодня ровно год с того страшного дня, как тебя не стало. С того дня, когда ты покинула меня навсегда. И вот, этим августовским солнечным, днем я стою перед тобой, у тебя на могиле. Сегодня, я принес тебе мои воспоминания о нас. Сегодня ночью я написал их для тебя. Ты первая, кто услышит их. Ты первая услышишь мою исповедь.
2
Ты знаешь, с детства я чувствовал себя одиноким и брошенным ребенком. Мои родители вечно были заняты, им было не до меня. Они работали день и ночь, круглые сутки. Они вечно зарабатывали, то на машину, то на квартиру, то еще на что-то, говоря, что все это они делают, только ради меня, но это ложь, все это они делали, только лишь для себя. Мой папа дипломат – Евгений Дмитриевич, я его редко когда видел, он месяцами был в командировках. Однажды, в интернете, я прочел притчу о мальчике, который копил деньги, чтобы купить у собственного отца час времени для себя. Помнишь, эти слова, произнесенные ребенком своему отцу: «Папа, здесь ровно пятьсот. Можно я куплю один час твоего времени? Пожалуйста, приди завтра с работы пораньше, я хочу, чтобы ты поужинал вместе с нами». Я тоже был этим мальчиком, умоляющим не уезжать сегодня, побыть, хоть еще денечек дома. Но долг, деньги были важнее, они стояли на первом месте, а только потом я – его собственный ребенок.
Моя мама работала журналисткой в одной из местных газет, ее имя Марина Митрофановна. Она, как и отец, вечно отсутствовала дома. Но, и в те дни, когда у нее был выходной – меня в ее планах не было. Она вечно сидела, уткнувшись в монитор, и печатала свои «статейки». Самым дорогим днем в году, был день, когда мы собирались всей семьей – папа, мама и я. Это был праздник моей души, отрада моего сердца. Но праздник всегда заканчивался, и жизнь продолжала идти по накатанному, циклично повторяя каждый день.
До двенадцати лет, я был бабушкиным внуком, оставаясь у нее в гостях на ночь практически ежедневно. Бабушка у меня была добрейший души человек. Все свое большое сердце она отдавала мне, недолюбленному, недохоленному и недолилиянному ребенку своих родителей. Только несколько лет спустя я понял, как же обязан своей милой старушке, сколько сил и терпения она вложила в меня. Как намучалась моя бедная бабуля с внуком озорником и непоседой. Я рос дерзким, грубым, несправедливым, подчас неуправляемым. Со слезами на глазах она тащила меня домой со двора, умоляя всех богов, образумить и наставить на путь истинный этого непокорного мальчишку. Как же часто я слышал слова отчаяния, срывающиеся с ее губ: «Ну, почему в садике, все дети как дети, а с тобой вечно проблемы?» Я любил свою бабушку, но родителей я любил больше. Родителей, которых видел так редко и по которым скучал так часто.
Моих предков часто вызывали в школу учителя. Весь дневник был исписан гневными тирадами моих учителей. Но мне до этого не было никакого дела, как и родителям не было дела до меня. Я тот, кто выбивал в школе окна, играя с пацанами в футбол, тот, кто подкладывал скрепки на стулья учителям и одноклассникам, тот, кто на уроке биологии выкручивал
