в классе, кто был хоть мало-мальски к ней приближен. Со стороны это напоминало некую иерархическую лестницу, над чем Габриэль обязательно поострила бы в более благоприятное время. Но сейчас её одолевало единственное, но оттого и столь сильное, что ему практически невозможно было противостоять¸ желание – желание притвориться больной, тупой, умирающей, лишь бы убежать отсюда и никого и ничего не видеть, ничего не делать и не волноваться. Она совсем уже забыла о том, что знает учебник наизусть, что точные науки – это её конёк и явная слабость, она чувствовала себя столь же неуверенно, сколь, наверное, и Мелисса, ненавидевшая математику. Мистер Сёрдж стоял внутри класса, справа от дверного проёма, и острым проницательным взглядом сканировал каждого студента, переступавшего порог. Под этим взглядом Габриэль вздрогнула и стиснула руки в кулаки. У неё не было с собой никаких шпаргалок и справочников, однако ей казалось, будто её всё-таки уличили в некоем преступлении и теперь готовы отвести на немедленный расстрел. Мысли путались у неё в голове, ладони потели, а колени дрожали столь сильно, что ноги у неё подкашивались, делались непростительно нетвёрдыми и делали вязкие и неуверенные шаги, словно она пробиралась сквозь зыбучие пески. Ей каждое своё движение приходилось совершать с усилием, словно отвоёвывая собственное тело у сковывающего страха. Во рту у неё пересохло, язык плотно прилип к нёбу. Краснота неожиданно, подло начала оккупацию каждого миллиметра её лица; в это же время кончики её пальцев не менее предательским образом начали крупно трястись, будто бы у неё начиналась лихорадка. Она прошла мимо мистера Сёрджа, с усилием повернула голову и сконцентрировалась на пустующих партах. Её глаза неконтролируемо разбегались в стороны.
– Мисс Габриэль Хаэн, – звучно пропечатав её имя, приказал мистер Сёрдж, – Вам туда, – и указал ей сухим костлявым пальцем на одинокую парту, придвинутую практически вплотную к окну. Окно плотно прикрывали полоски жалюзи, так что на широкий подоконник удавалось скатиться лишь ничтожно малому количеству солнечных лучей.
Габриэль молча кивнула. Это указание она даже не восприняла, скорее, её направило к стулу движение пальца мистера Сёрджа. Она поплелась к парте, периодически выписывая странные петли и шатаясь от одного ряда к другому. Но многие ученики в классе вели себя точно так же. Амелия Факт, получив от мистера Сёрджа указание, так и осталась стоять, глядя на него огромными, подёрнутыми туманной влажной плёнкой глазами и крупно трясясь.
– Вторая парта в центральном ряду, мисс Факт, – с заметным утомлением повторил мистер Сёрдж, и тут Амелия расплакалась.
– Я ничего не сдам! – воскликнула она и вцепилась обеими руками в свои аккуратно заплетённые косы. – Я ничего не знаю, сэр!!
Барбара и Джессика, рассаженные в разные концы класса, остановились на полпути и с любопытством оглянулись на Амелию, которая продолжала громко рыдать, краснея
