век. Большому насмешнику всегда достается самая длинная палка. В детстве его чуть ли не каждый день секли за непослушание и шкодливость. В студенчестве – за нарушение дисциплины и неуважение к старшим. В зрелые годы – за его слишком длинный язык и склонность к сомнительного свойства увеселениям и розыгрышам.
В одном из анекдотов рассказывается, как Барков привел к Ломоносову полуглухого поэта-самородка – тех, что из народа. Битый час новоявленный поэт не говорил, а оглушительно выкрикивал Ломоносову в самые уши, кто он такой и откуда. Ломоносов, в свою очередь, кричал не менее громко, расспрашивая поэта о его стихах. Когда «поэт» стал наконец читать стихи, выяснилось, что это старые барковские стихи – пародия на одну из од самого Ломоносова. Возмущению ученого не было предела. Вконец сорвав голос, он сначала жестами, а потом уже и тычками в спину вытолкал горе-поэта за дверь. Тут же явился Барков и рассказал, что ушедший поэт – вовсе не поэт, а заурядный актеришка, его знакомый, которого он всего за полкувшина вина подговорил сыграть глухого поэта. Что в тот раз сделал Ломоносов со своим приятелем-собутыльником, история умалчивает. Скорее всего, дело завершилось мировой – посещением ближайшего кабака и опустошением приличного количества винных бутылок.
И все же главным объектом насмешек Баркова был не Ломоносов, а не менее известный сочинитель того времени Александр Петрович Сумароков. Он и Ломоносов постоянно оспаривали между собой звание первого поэта Российской империи, и Барков, друг и того и другого, всячески играл на этих слабых струнах Александра Петровича.
Сам Сумароков очень уважал Баркова и как ученого, и острого критика, и всегда спрашивал его мнения относительно своих сочинений. Барков, который обыкновенно его не баловал, пришел однажды к Сумарокову и, напустив на себя торжественный вид, заявил: «Александр Петрович, вы – великий человек. Вы – первый русский стихотворец!» Обрадованный Сумароков велел тотчас подать Баркову водки. А тому только того и хотелось. Прилично «заправившись» и уже выходя от Сумарокова, он поманил его пальцем, подзывая к себе, и, через слово икая, сказал: «Александр Петрович, я тебе солгал: первый-то русский стихотворец – я, второй – Ломоносов, а ты – только третий». Сумароков, как повествует мемуарист, чуть его не зарезал.
Вот еще одна история из сборника литературных анекдотов: «…Сумароков свои трагедии часто прямо переводил из Расина и других… Барков однажды выпросил у Сумарокова сочинения Расина, все подобные места отметил, на полях написал: «Украдено у Сумарокова» – и возвратил книгу по принадлежности».
Наконец, самая известная проделка Баркова. Однажды он заспорил с Сумароковым о том, кто из них скорее напишет оду. Сумароков заперся в своем кабинете, оставив Баркова в гостиной. Через четверть часа Сумароков выходит с готовой одой и уже не застает Баркова. Люди докладывают, что он ушел и приказал сказать Александру Петровичу, что-де его дело в шляпе. Сумароков догадывается,
