это заметил, догадываясь, что гость его пахарь и чувствует себя виноватым. «Значит, идут они один за другим по следу Кузнецова!»
На подоконнике лежала подзорная труба. Силин знал, что это за штука. Такая была у соседа его уральского торгаша Федьки Барабанова. Он в эту трубу смотрел и узнавал, работают или нет у него на покосе батраки – беглые каторжные, а те потом удивлялись только, откуда хозяин все знает.
Но сейчас не покос. А на островах хлеб не сеют и не жнут. Не его ли он выглядывал? Дом у Жеребцова над обрывом, высоко над рекой.
– Покупателей-то далеко видать на подъезде, – сказал Силин.
Забыл Жеребцов убрать эту трубу, а теперь не решился, не надо подавать вида, что укор гостя попал в цель. Тимоха заметил, как всполошился хозяин.
С золотом в мешке, Тимоха почувствовал себя смелей обычного. Постоянное чувство вины и боязни, которое всю жизнь давило мужика, вдруг исчезло. И это было целым открытием. Он подумал, что, может быть, уж не такая хитрая штука стать умным. Надо только попасть на хорошую жилу и не сплоховать, хапнуть вовремя и не раскидать потом богатства, удержаться. Он вспомнил старую свою присказку: «Богатый и ума прикупит, а бедный – дурак дураком!»
Он приметил, что Никита, кажется, жаден и не прочь унижаться ради выгод… «Только бы мне не перехватить лишнего!» – подумал Силин при виде бутылки с водкой. С непривычки, он понимал, трудно удержаться… Да, может, и не стоит!
– Нет ли у тебя рубах продажных, исподнего… Новые бы брючки! – сказал Силин. – Сапожки тоже…
– Есть, как же! Да закуси еще!
– Нет… Допрежь надо прифорситься. Давай вот прикинь, сколько дашь за такой самородок?
Жеребцов не стал жаться.
«Потеха! – подумал Силин. – Я брал даром, а он дает такие вещи! Новые! Да хоть вдвое бы меньше дал, и то выгода!»
– А вот это видел? – вытащил Тимоха из кармана еще несколько самородков.
Тимоха, кроме покупок, получил еще несколько ассигнаций.
Вытопили баню.
Тимоха пошел мыться и взял с собой мешок с золотом. Он переоделся во все чистое, в новое белье, сапоги и рубаху. Хотелось бы купить пиджак и пальто со шляпой, но такого товара на Утесе не держали.
– Продай свой! – сказал Силин.
– Утонешь в нем.
– Это ничего.
Тимоха смеялся в душе, глядя, как богатый и степенный мужик угодничает.
Так было впервые в жизни.
Тимоха подвыпил изрядно, но на все расспросы, где золото, как ехал, как выбирался, отвечал сбивчиво, путал.
Силину отвели отдельную горницу в большом доме.
Утром бородач заглянул в дверь. Все утро Никита сидел на кухне, ожидая пробуждения гостя. «Стукнуть его! Да, ведь это не горбач! Тут живо подымутся мужики, и если не упекут на каторгу, то обойдутся самосудом… Не скроешься!» Он знал, гиляки видели Силина.
Никите казалось, что, не задумываясь, он при случае шлепнул бы этого мужика пулей в спину. А теперь приходилось терпеть
