достал где-то Васька жмых (выжимку такую из съедобных растений и семян, скотину ей кормят) – так с голодушки этот жмых хорошо пошел.
Самолет прилетал недавно, значит, детали эти длинные есть у них, чего же тогда папа нахохлился?
– Игрушку, говоришь, – вдруг очнулся он. – Игрушку, игрушку…
И принес однажды, вытащил из кармана застывшую серебристую отливку:
– Вот тебе лошадь.
Я что, совсем дурачок? Разве не вижу, что это металл из ковша выплеснулся: брак, но правда похоже на лошадь. «Хоть бы в модельный цех сходил», – подумал я вслух. И папа сходил, и принес мне деревянный грузовик с кабиной, колесами и кузовом. Колеса крутились, а в кузов влезали все мои солдатики. Ребята обзавидовались, по-собачьи смотрели мне в глаза: «А нам можно такой же?» Я поговорил с папой, мы вместе с ним подумали, что можно сделать, и решили мудро: у модельщиков полно обрезков – фанера, дерево. Пускай это будут детали, а уж собрать из них военную технику мы сами сможем. Тем более, наш длинный стол так и стоял у окна в коридоре, а ведь на нем можно целый сборочный цех разместить. Только бы с инструментами помогли.
Помогли и с инструментами, и скоро дело закипело, появились у нас фанерные танки и самолеты. Подходили местные ребята, сперва робко, а потом все смелей просили «поработать». Мы живо перезнакомились с ними, они трудились очень серьезно и иногда приносили нам вареную баранину с рисом. Вкуснее я ничего не едал.
Однажды Джамбул или Тимур, точно уж не помню, принес кусок гудрона: «Может, надо, а?» Васька стукнул по гудрону молотком – отлетел блестящий осколок. Васька поглядел на него, попробовал на зуб и вдруг зажевал с удовольствием.
– Сера, – сказал непонятное местный мальчишка. – Дай мне, а?
Какая сера, почему сера? Казахи вроде не курят, а жуют что-то, откусывая от плитки, – может, серу эту? Так и жевали мы гудрон все вместе, хотя мамы пугали: вы знаете, из чего это делают? Из дохлых кошек! Нашли чем пугать!
Мы с ребятами мастерили военную технику, а наши отцы в своей дымной «чугунке», кроме военной продукции, ухитрялись отливать еще и мирную – ложки, кастрюли и сковородки. Посуда была тяжелая, но такая необходимая. А когда папа принес двуствольное охотничье ружье, я было подумал, что и его отлили цеховые умельцы.
– Отлили, сказал папа, – разламывая ружье и глядя в стволы. – Только в Туле. Там отличные оружейники, фрицам от их изделий крепко достается.
Так папа сделался охотником. Не от скуки, чтобы пострелять, а от безысходности – чтобы семью прокормить. Хоть была у нас на столе картошка, каша пшенная, иногда борщ или щи без мяса, но кушать хотелось все равно, а щи да каша надоедали. Один раз мама накормила нас с папой тыквенной сладковатой кашей. Сначала было вкусно, мы ели и похваливали, а потом от переедания очень мучились. С тех пор каши этой мне и за тысячу рублей не надо было! И отцу тоже. Даешь мясо!
Собралось их, охотников, несколько человек,
