штакетной ограде, тихо переступала задними ногами. В глубине двора виднелось большое новое строение. С крыши кривыми языками свисали тяжелые снежные сугробы. Сквозь льдистые наплывы матово светились окна. В других домах поселка было глухо и темно. Где-то далеко стучал движок. Подвывая, залаяла собака. Брехнула несколько раз и замолчала.
– Это что? – спросил Цагеридзе, с трудом шевеля губами.
– Как что? Рейд! Контора. И красный уголок тут же, – с оттенком нарочитой небрежности ответил Павлик. – А чего – в другое место вас везти, что ли? Бухгалтер Василий Петрович не сказал мне, куда. Говорите тогда – отвезу.
– Нет, хватит с меня и этого, – сказал Цагеридзе и дрожащими от озноба руками стал выдергивать из кошевы костыли. – Все! Конец. А ты езжай себе куда надо. Только чемодан помоги занести.
Он проковылял по узкой хрустящей тропинке к конторе, путаясь в длинной дохе, взобрался на крыльцо и долго шарил в темных сенях по стене, отыскивая вход. Кто-то, услышав шорох, толкнул ему навстречу дверь. Цагеридзе вошел в блаженное, пахнущее кисловатым табачным дымом тепло. Глаголем загнувшийся коридор привел его к большой комнате.
Это был, по-видимому, красный уголок, в котором шло общее собрание. Народу – битком, все скамейки заняты. Даже вдоль стен из грубо обтесанных бревен стояли люди. Похоже, собрание уже кончалось. За столом президиума молодая черноволосая женщина со спущенным на плечи вязаным платком зачитывала проект резолюции. Никто не обратил на Цагеридзе внимания. Женщина опустила листок бумаги на стол, слегка прихлопнула его ладонью, спросила: «Кто – за?» Дружно взметнулись руки. «Против?» Нет никого. Женщина улыбнулась: «Принято единогласно». Цагеридзе заметил, что у нее редкие, но очень красивые зубы, с каким-то влажным блеском, и улыбка гаснет очень медленно.
Он прислонил костыли к стене и, как был в дохе, слегка пошатываясь на непривычном протезе, протискался к столу. Все головы повернулись к нему.
– Извиняюсь, – сказал он, – кажется, я вам помешал. Но я – новый начальник рейда. Меня зовут Цагеридзе. Николай Цагеридзе.
– Ах вот как! – ответила женщина, и ласковым, влажным блеском теперь наполнились ее глаза. – А я Баженова, Мария. Председатель месткома. Очень хорошо, что вы наконец приехали. А мы тут сегодня профсоюзные дела решали. Насчет дисциплины и прочего.
– Но почему же так поздно? – спросил Цагеридзе – Наверно, вот-вот наступит утро.
Все дружно расхохотались. Баженова, тоже смеясь и словно бы насильно заставляя Цагеридзе обратить внимание на ее красивые зубы, заглянула ему прямо в лицо.
– Утро? – она простодушно потеребила меховой рукав дохи Цагеридзе, потом коротким движением оттолкнулась. – Да что вы! Двенадцати еще нет. Это вам так в дороге показалось. Но по домам, конечно, и нам пора. Ужасно собрание затянулось. А люди за день-то вроде вас намерзлись, намаялись. Вы что-нибудь скажете?
Цагеридзе обвел глазами
