Автор словно спрашивает: «Ты можешь меня понять? Нет? А себя ты познать способен? Так ведь я это тоже ты, и ты – это я; а если тебя увлекают мои фантазии, значит, между нами и нашими мирами есть слишком много общего…»
В нашу эпоху инъекции в мозг делаются с помощью средств массовой рекламы, агитации и пропаганды (сокращенно – СМРАП), преимущественно электронных. Суть от этого не меняется.
Все по-прежнему: есть хитрый и корыстный заказчик, ловкие исполнители и массы оболваненных людей, не способных понять, что с ними происходит, кто и как, с какими целями управляет их сознанием, формирует их взгляды и убеждения, регулирует ход мысли.
…Говорят, ныне в экономически развитых странах сформировалось «информационное общество». Определение, мягко говоря, странное. Любое общество в любую эпоху использует и накапливает информацию. То, что теперь для этого применяют электронные средства, ничего по существу не изменило. С их помощью распространяют не столько информацию (понимая ее как новые ценные сведения), сколько ее противоположность, а также рекламу, пропаганду и прочие средства воздействия на массы.
Так формируется наркоцивилизация по тем канонам, которые с гениальной прозорливостью отметил полтысячи лет до того художник-мыслитель Босх.
Нам предстоит осмыслить эту непростую проблему, корни которой уходят, с одной стороны, в глубины генетической памяти животных, а с другой – в окружающую нас природную среду, решительно и бездумно измененную человеком.
Пролог
Таинственная смерть ученого
На непроглядный ужас жизни Открой скорей, открой глаза, Пока великая гроза Все не смела в твоей отчизне.
Росток, тянущийся к солнцу, всегда находит себе дорогу между камней. Чистейший логик, если никакое солнце не притягивает его, запутывается в сумбуре проблем.
1
Кончина психолога и психиатра, физиолога и невропатолога академика В. М. Бехтерева до сих пор окружена покровом тайны.
Она произошла 25 декабря 1927 года. Было трудное для новой власти время «новой экономической политики». Большевики, потерявшие своего лидера В. И. Ленина, под руководством И. В. Сталина стремились преодолеть быстрое возрождение и усиление капиталистических отношений в стране. Официально сообщили о том, что у академика было пищевое отравление. По слухам – его отравили.
Спустя 20 лет ученик Бехтерева В. П. Осипов посвятил ему небольшую книгу, ни словом не обмолвившись о причине смерти, назвал ее неожиданной. Еще через 10 лет другой его ученик – В. Н. Мясищев – лишь упомянул, что учитель умер «в полном расцвете сил». И вновь – ничего о причине. Странно…
В книге писателя И. Губермана «Бехтерев: страницы жизни» (1977) сказано: «В этот свой приезд в Москву он был так оживлен и деятелен, столькими идеями делился со множеством людей, не зная, что уже завещает им эти мысли, будто и не было ему полных семидесяти лет». «Бехтерев умер неожиданно и быстро. Настолько неожиданно и быстро (отравился консервами поздно вечером, а ночью его уже не стало), что возникла легенда: будто кто-то отравил его специально ради неразглашения тайны диагноза, поставленного им на приеме. Эта легенда оказалась чрезвычайно живучей, несмотря на полное отсутствие подтверждений».
Отсутствие фактов никак не повлияло на эту версию. В период «перестройки и гласности» ее повторяли не раз и для многомиллионной аудитории. Поясняли: пациентом был Сталин, которому великий ученый мужественно поставил диагноз: «Параноик!» Мне не раз доводилось слышать об этом от московских интеллектуалов, которые на мои сомнения качали головой и усмехались, удивляясь моей неосведомленности.
Кто-то из ученых, выступая по телевидению и комментируя эту версию, сказал, что Бехтерев, врач старой выучки и высочайшего уровня, не мог дать столь серьезный диагноз скоропалительно, после недолгой аудиенции, а уж тем более не мог бы обнародовать такое заключение.
Возникают и другие вопросы. Кто и зачем направил психиатра на обследование генсека? Как на это мог согласиться сам генсек (если только не в порыве безумия)? Да и никто никогда при жизни Сталина не отмечал у него признаков душевного недуга (даже геббельсовская пропаганда не упоминала об этом). В те годы он был в расцвете сил и уже пользовался немалым авторитетом.
При случае я спросил у Игоря Губермана, не покривил ли он душой, побаиваясь каких-нибудь сталинистов, когда развенчивал легенду о злодейском отравлении Бехтерева. Он ответил, что написал то, в чем был вполне уверен.
Может быть, Бехтерев был противником советской власти? Нет, он ее принял и даже отозвался о ней стихами.
И пусть на месте масс порабощенных
В
