тебе, – сказала Майя, не в силах придумать, что бы еще на это ответить.
Кожа Оккулы пахла резкой, чистой свежестью, как кусок колотого угля. Чернокожая девушка притянула Майю к себе и погладила ее по щеке.
– Ты мне еще о себе ничего не рассказала, – вздохнула она. – Почему тебя мать продала? Что между вами произошло?
Яркое воспоминание о Таррине обожгло Майе душу, затмило все ужасы последних дней: вот он улыбается, опутав ее сетями; вот смеется за кружкой вина в мирзатской таверне; вот задыхается от наслаждения; вот, прощаясь с Майей, целует ее на пристани.
– Таррин, – прошептала она.
– Кто это – Таррин? – спросила Оккула. – Он тебя любил?
– Не знаю. Да, наверное, – неуверенно протянула Майя. – С ним было весело. Я его так любила…
– Ах вот как? Ну-ка, расскажи поподробнее, – велела Оккула.
Майя, борясь с наплывом воспоминаний, робко начала рассказывать о Таррине.
– …а потому матушка меня и продала, – вздохнула она. – Наверное, прознала как-то. Она всегда так – сначала все копит в себе, а потом взрывается.
– А он тебя станет искать?
Майя задумалась.
– Нет, не станет, я знаю, – наконец всхлипнула она. – Таррин – он такой…
– Ох, бедняжка! – прошептала Оккула, обняв Майю. – Я тебя никогда не брошу, в Зерай за тобой пойду и даже дальше.
Где-то вдали залаяла собака. На нее кто-то прикрикнул, и лай умолк. Воцарилась огромная, гулкая тишина.
– Я тебе нравлюсь? – спросила Оккула.
– Конечно, – удивленно ответила Майя. – А почему ты спрашиваешь? Как ты можешь мне не нравиться? Ты меня спасла и…
– Прошлой ночью? Подумаешь! Это пустяки. Нет, я не о том говорю. Скажи, нравлюсь я тебе или нет?
– Еще как нравишься! – горячо заверила Майя, не понимая, чем так взволнована подруга.
Оккула сжала ее в объятиях, мягкими пухлыми губами расцеловала Майе шею и плечи.
– Тебе с Таррином хорошо было? – спросила она.
– Да, – сонно протянула Майя, успокоенная теплом и тишиной, – в молодости душевные силы восстанавливаются быстро.
– А его ласки тебе нравились?
– Ага, – пробормотала Майя, нежась в мягкой постели и представляя, что рядом с ней лежит Нала.
– А как он тебя ласкал? Вот так?
– Ах! Оккула…
Мягкие пухлые губы прижались к губам Майи; кончик языка скользнул в рот; рука, пробравшись под сорочку, нежно гладила бедро.
– Он тебя подвел, правда? – прошептала Оккула. – Кому они нужны, мужчины эти! Трусы, лжецы, все как один, лишь бы погулять и бросить. Мы на них состояние заработаем, вот увидишь. А я тебя не подведу, банзи. Ты мне очень нужна, чтобы мне самой не пропасть. Поцелуй меня! Ну же, поцелуй, как я тебя поцеловала.
Майя растерянно замерла. Необычная, странная девушка привлекала
