Предприятия-экспортеры не распоряжались валютной выручкой. Она целиком поступала в распоряжение нескольких государственных учреждений, а выручка предприятий-экспортеров соответствовала внутренней цене произведенной продукции. Масштаб и параметры внешнеторговой деятельности определялись экономическим руководством страны, а не самостоятельными решениями заинтересованных предприятий-экспортеров и импортеров. По этой причине одномоментная либерализация внешней торговли неизбежно бы привела к массовой смене производственной активности и конечного потребления, а экономика очень долго искала бы состояние нового равновесия.
Параметры конечного спроса на рынках потребительских, инвестиционных, некоммерческих и экспортных товаров задавали, по большому счету, архитектуру остальной экономики и систему цен в производственном безналичном контуре, с той лишь оговоркой, что и здесь они не соответствовали балансу спроса и предложения, а определялись себестоимостью. (Правда, после косыгинской реформы 1965 г. «себестоимость» включала плату за фонды и природные ресурсы, так что была ближе к равновесной цене спроса и предложения, чем в ситуации, когда она включала в себя только зарплату, выплаченную в технологической цепочке производства данного товара.) Из-за этого были дефицитные фонды, которые предприятиям приходилось «выбивать» с огромным трудом, в то время как стандартный для экономики механизм по экономии ресурсов через высокие цены на них был парализован из-за почти бесконтрольной эмиссии безналичных денег. Как и на потребительском рынке, для товаров производственного назначения искажения по сравнению с возможными ценами рыночного равновесия касались не только относительных цен, но и их общего уровня. У предприятий накапливалось больше денег, чем они могли приобрести товаров по официальным ценам.
Доступ различных отраслей и предприятий к дефицитным ресурсам был неравноправным. Шла ли речь о специфической марке качественного металла или о разработке технической новинки, приоритет отдавался нуждам военно-промышленного комплекса и узкой группы гражданских производств, признанных руководством страны форпостами технологического уровня. А вот, например, сельскому хозяйству оставалось рассчитывать на закупку массовых видов не очень качественной техники, быстро выходившей из строя по банальной причине низкого качества металла, использованного в комплектующих. Поэтому безналичные рубли на оборотных счетах колхозов были намного «дешевле» (по покупательной способности) рублей на оборотных счетах оборонных предприятий. То же самое касалось и наличных денег: один рубль в кармане москвича или жителя закрытого городка весил намного больше, чем рубль в кармане жителя провинциального села, потому как последний не мог приобрести на свою зарплату те же дефицитные товары, что и москвич. Иными словами, денежные потоки в стране не отражали реальной ценности товарных потоков, так как товарные
