сказала я и словно окунулась с головой в ледяную воду.
– Я никого ни за кого не принимаю, – сказал он. – Мне важно, кого я вижу. Понятно?
– Нет, – сказала я. – То есть да.
– Так «да» или «нет»? – спросил он.
– Я не человек, – сказала я.
– А кто же?
– Я – манекен.[1]
Хорошо, что у меня не было сердца, а то бы оно разорвалось. И его бы опять не было.
Я встала. Сейчас он меня выгонит. Лучше уйти самой.
– Чепуха, – сказал он. – Важно не на что я смотрю, а что я вижу. Я уже вижу свою картину. Она займёт первое место на конкурсе «Одухотворённость». Я обязательно должен занять первое место. Тогда я смогу не гнать халтуру ради заработка, а… Сядь и не мешай мне работать. Ещё немного, и на сегодня хватит. Оплата в конце каждого сеанса.
Когда мы вышли из мастерской, он сказал:
– Странно…
– Что – странно? – спросила я.
– Как будто я тебя где-то видел.
«На выставке грязного нижнего белья», – подумала я. Я сказала:
– Вы ошиблись.
– Нет, – сказал он. – Я – художник. Я помню лица. Я не мог ошибиться.
– Может, случайно встречались в городе, – сказала я.
Он пожал плечами.
Мы расстались. Я направилась к вокзалу.
Через неделю я смогла снять номер в гостинице рядом с мастерской. Это было как раз вовремя – я начала засыпать. Если поначалу мне достаточно было сидя подремать полчасика, то теперь хотелось спать всю ночь в постели. Я заметила, что без сна поутру у меня румянец не такой яркий. На вокзале я пыталась заснуть, но стали мешать свет, шум, жёсткое сиденье и локти соседей. Ночью хотелось темноты и тишины так же, как утром – света и звуков.
– Ты чего такая бледная? – спросил он меня. – Ты где живёшь?
Я ответила и указала в окно на свой балкон. Час назад я перебралась в гостиницу.
– Смотри, ты не должна менять свой облик. Во всяком случае, пока я не окончу. И не вздумай худеть. Что ты ела сегодня на завтрак?
На завтрак я доела последнее из сорванных мною яблок, которое завалялось в сумке.
– Где же это ты их рвёшь? – спросил он. – У нас нет беспризорных деревьев. Все под охраной.
Я рассказала.
– Ты с ума сошла, – сказал он. – Там находятся владения Главного. Сейчас он в отъезде. Вход туда строжайше воспрещён. Сверхчувствительные приборы улавливают тепло, запахи, биотоки, исходящие от человека, – достаточно только приблизиться, и сразу включается сигнализация. Чудо, что ты не попалась. А то бы тебе несдобровать.
«Нет никакого чуда».
Он как забыл (а, может, и забыл), что я неживая, и вёл себя со мной, как с человеком.
– Ты не очень устала? – спрашивал он во время изнуряющих сеансов.
Он работал по многу часов подряд, не отходя от мольберта.
– Скоро конкурс, я должен успеть. Это будет мой шедевр.
Manneguin
