и каникулы в раю посреди учебного года. Она часто писала на доске, повернувшись к нам спиной, а всем остальным – к этой самой доске, и поскольку у нее не было глаз на спине, она не видела, что творится в классе, вот я и решил стать глазами на ее спине. И стал доносить ей обо всем, обо всех и все время. О шариках из жеваной бумаги, которыми перебрасывались ученики, о болтовне, о подставах, об играх в липучку, о гримасах в ее адрес и кое о чем похуже. В первый раз это был распотряс! Никто такого не ожидал, и в классе наступила мертвая тишина. Учительница оставила метателя шариков после уроков, но почему-то забыла меня поблагодарить. Да и потом, в таких же случаях, у нее всегда был какой-то недовольный вид, она приглаживала свою «бурю в пустыне» в знак замешательства, а кончилось тем, что в один прекрасный день тоже оставила меня после уроков. И начала с того, что спросила вслух сама себя: «Интересно, как бы он повел себя, если бы это был 39-й?»[14] Ну, я посмотрел на свои ботинки и ответил ей, что вообще-то пока ношу 33-й размер, а если бы носил 39-й, то, наверно, учился бы сейчас на класс старше, а то и вовсе в выпускном. Учительница, когда ей что-то не нравилось, всегда задавала себе вопросы, какие полагается задавать только продавщицам обуви, и я подумал, что буря у нее, видно, не только на голове, но и внутри головы. Потом она сказала мне, что больше я не должен оказывать ей услуги и что вообще такие услуги оказывать нельзя. То есть ей не хотелось иметь глаза на спине. Ну что ж, это был ее выбор, и она имела на него право. Сразу после этих слов она вынула шишку из рукава и высморкалась в нее, и тогда я спросил: «А это у вас тот же самый платок?» В ответ она стиснула в кулаке эту сопливую тряпку и закричала, чтобы я покинул класс. Выйдя в коридор, я решил, что, кроме соплей, из этой учительницы ничего хорошего не выжмешь. Когда я рассказал Мамочке про глаза на спине, она вообразила, что это тоже вымышленная история, и воскликнула:
– Но это же прекрасно! Доносить – значит пользу приносить, как она смеет вас поносить?! Это самое благородное из всех благородных занятий, мой мальчик! Благодаря вам на земле все еще царит порядок!
Вот и прикиньте, что лучше – правда или лесть; иногда я и сам не знал, какую из них предпочесть.
После чистописания нас стали обучать узнавать время на картонном циферблате со стрелками, и вот это была истинная мука, потому что я привык узнавать время по часам моего отца, где были цифры, которые светились в темноте, а вот эти, со стрелками, не светились ни днем ни ночью, и я никак не мог с ними разобраться.
Наверно, вся проблема в отсутствии подсветки, сказал я себе. Неумение определять время по стрелкам уже было проблемой, но неумение определять его по стрелкам перед всем классом было уже большой проблемой. Шли недели, а цифры на этих чертовых циферблатах на учебных плакатах с запахом химикатов по-прежнему ничего мне не говорили. «А вагончики тем временем катятся!» – констатировала учительница.
– Если ты не научишься узнавать время, то упустишь
В 1939 г. Германия оккупировала Чехию, и с этого момента пошел отсчет европейского коллаборационизма, особенно ярко проявившегося во Франции. –
