в сторону, падал, но всё же находил в себе силы подниматься снова и снова. Глядя на него, Ивашов почувствовал, как злость уступает место жалости. И когда он увидел, как раненного заносит в сторону в очередной раз, то, не тратя времени на раздумья, подскочил к нему и, не давая упасть, приобнял за плечо. Наблюдая это, Завьялов поймал себя на мысли, что только что готов был проделать тоже самое. «Бред какой-то! – пронеслось у него в голове – Так и вовсе размякнуть можно, а тогда что? Извиниться за предоставленные неудобства и по домам развезти? Тогда зачем удерживали до сих пор! Выдали бы прокуратуре, она всё это сама с удовольствием проделывает, разве только с выводами…» С такими мыслями, разжигая сам себя, плёлся позади ротный, с трудом борясь с накатывавшим на него чувством, так противоречащим тому, что он сейчас собирался совершить. К постоянно нывшему щенку капитан оставался равнодушен, но этот пулемётчик импонировал ему всё больше и больше. «Опять таки, – размышлял он – отпусти мы их сейчас, сколько ещё наших от рук этого сучья погибнет! А погибло уже сколько, кто знает?» С последней мыслью Завьялов окончательно отмёл все сомнения и, приняв решение, скомандовал:
– Стой! Пришли.
К нему повернулись и Ивашов, осознав услышанное, нерешительно отошёл от поддерживаемого им чеченца.
– Чего встал, как вкопанный! – прикрикнул на него Леонид и зло бросил – Доставай!
В последующую минуту, пока лейтенант возился с установкой взрывного устройства, Завьялов выудил из разгрузки тощую пачку, достал последнюю сигарету и закурил. На пленных он старался не смотреть. Снова заныл юноша. Его повизгивание и вой вскоре перешли в истерику и ротный поморщился.
– Покурить бы, командир! – услышал он и повернулся к раненному.
Тот с видимым спокойствием взирал на ротного и лишь лихорадочный блеск серых глаз выдавал его состояние. Капитан как-то суетливо стал обшаривать карманы разгрузки, но поняв, что второй пачки не прихватил, приблизился к чеченцу и вставил в его губы свою, недокуренную сигарету. К этому времени оба пленника стараниями лейтенанта уже были крепко связаны друг с другом, а к вынужденно удерживаемому раненным снаряду прикреплёна мина. Всё было готово, но оба офицера ждали. Чеченец, не торопясь, глубоко затянулся в последний раз и выплюнул окурок. Затем он расправил отёкшие плечи и внимательно посмотрел на обоих.
– Пора! – хрипло выдавил Завьялов, каменея лицом, и Ивашов шагнул к связанной паре.
Стараясь не заглядывать в глаза своим жертвам, он снял предохранитель. Раненный всё также сохранял спокойствие, на какое то время притих и второй.
– Когда сработает? – как-то буднично спросил чеченец.
– Через минуту, а потом, когда пошевелитесь, взорвётся.
Лейтенант наконец закончил приготовления и оба офицера,
