ибо эти колодцы и эти огни всегда национальны: в них заложены и живут целые века всенародного труда, страдания, борьбы, созерцания, молитвы и мысли.
1. Создание «Марфы-посадницы». 2. Эпилог романа. 3. Марфа-посадница и Анна Николаевна Гипси. Смерть Анны Николаевны. 4. Продолжение занятий фольклористикой. 5. Занятие литературой, как продолжение занятий фольклористикой. От фольклорного эпоса к эпосу романному. 6. Начало романа «Младший сын». 7 Своеобразие исторических романов Балашова. Родство их героев с героями «деревенской прозы». 8. Крестьянская жизнь Балашова. 9. Рождение русского эпоса
Мы уже говорили, что Дмитрий Михайлович не прерывал писательской работы ни в Пушкинском доме, ни в Институте языка, литературы и истории Карельского филиала АН СССР.
Среди его рукописей сохранился рассказ «Акинф Великий под Переяславлем» (1957 год), рассказ о поездке в Псков (1958 год), новелла «Приемная дочь» (1960 год), рассказ «Разговор с другом» (1961 год).
Однако все эти сочинения пропадают в той густой поросли научных работ, которые Д.М. Балашов готовит в эти годы для журналов Академии наук.
Еще более мощно реализуется творческий потенциал Дмитрия Михайловича в сочинениях очеркового плана. Тут можно назвать и очерки народной культуры «Северный берег», и заметки собирателя «За старинной песней», и другие работы…
И тем не менее все эти годы жили в Дмитрии Михайловиче Балашове и мысли о большой прозе, которую – Балашов чувствовал это! – ему еще предстоит написать. И зарождалась эта проза не в набросках на бумаге, а в живой, сокровенной народной глубине.
Станислав Александрович Панкратов вспоминает, что именно в Варзуге Дмитрий Михайлович впервые рассказал ему о Марфе-посаднице, которой принадлежали деревни на Терском береге Белого моря…
Марфа-посадница и стала героем первого романа Д.М. Балашова.
Сам Дмитрий Михайлович любил рассказывать, что когда он сел за «Марфу Посадницу», в кармане у него было 25 рублей.
«Правда, – добавлял он, – еще была старая мерзлая картошка да какое-то техническое сало».
На этой мерзлой картошке и писал Балашов свой первый роман, словно бы вытканный из самоцветных описаний…
«Золоченые верхи великого терема горели багряным огнем. Россыпями камения самоцветного искрились стекольчатые окна вышних горниц. У крыльца хохотала челядь, и плетеные расписные грифоны и змии тоже словно смеялись, разевая богомерзкие пасти».
Здесь у резного крыльца и возникает в романе преподобный Зосима Соловецкий. Святой пришел к Марфе Борецкой похлопотать за монастырь, но та приказала прогнать его со двора. И хотя описание Зосимы не совпадает по тону с текстом жития преподобного, но житийная фактология воспроизведена достаточно точно.
Более того…
Точно воспроизводится и исполнение пророчеств преподобного…
– Не достойны вы мира моего! –
