он оставил дома. Разговор отнял время, которое мне полагалось сидеть в кресле и которое я собиралась использовать для расспросов. Закончив разговор, Виктор Евгеньевич посмотрел на меня, точно вспоминая, почему я тут сижу, потом указал на стул рядом со своим. Это был знак присесть для назначения следующего визита. Перед тем, как он открыл таблицу с расписанием пациентов, я попыталась в третий раз.
– Это фсе фафи фетифки?
– Да,– сказал он, сворачивая таблицу и указывая на мужчину в маске.
– Это старшенький…
Мое ошарашенное молчание ему, явно, понравилось, и он добавил.
– Шутка. Нет, это мы с товарищем. Он, между прочим, в соседнем кабинете работает. Вот эти двое– его сорванцы, а вот этот– он показал на самого маленького, мой.
– Какой милый…– и дальше мне предстояло задать один единственный вопрос, чтобы угодить прямо в яблочко с первой попытки. Я пошла ва-банк.
– А фафа фена тофе фтоматофоф?
– Что, простите?– он внимательно посмотрел на меня, будто собираясь читать по губам.
– Фафа фена тофе фтоматофоф?– почти с отчаянием выкрикнула я, как будто громкость могла повлиять на степень отчетливости.
– Нет,– Виктор Евгеньевич замолчал, изучая таблицу. – В следующий вторник в 17.00 подойдет?
Я промычала утвердительно.
– Моя супруга людей не мучает. Она стилист-парикмахер.
«Господи, я слишком много и рано нафантазировала!» Я улыбнулась. И медленно поднялась со стула, считая неприличным оставаться дольше.
– Фо фидания,– я направилась к двери.
– Правильнее было бы сказать, моя бывшая супруга,– услышала я размеренный голос за спиной.
И сделала все возможное, чтобы не обнаружить свою радость. Собрала лицо в кучку и скорбно покачала головой.
– Я как-то еще не привык к этой формулировке,– добавил Виктор Евгеньевич серьезно, глядя куда-то в пол по диагонали.
Я кивнула и поспешила выйти.
– Фо фидания!– воодушевленно крикнула я администратору и, стянув бахилы, выбежала на улицу.
«Мохнатый шмель– на душистый хмель,
Мотылек– на вьюнок луговой,
А цыган идет, куда воля ведет,
За своей цыганской звездой!»
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Звякнула тарелка о тарелку. Шероховатая, коричневая,– я мОю ее первой, потому что не люблю, когда она трется об остальную посуду: происходит неприятный скрежещущий звук, от которого у меня сводит зубы. После коричневой– две большие полосатые– прекрасная блестящая керамика, желтая, с черными полосками, мамин подарок к новоселью. Мне нравится журчание воды из-под крана, нравится негромкое шипение мыльной пены в раковине. Из гостиной доносится звук телешоу, которое смотрит мой муж. Он обожает смотреть дебаты
