институте, я просто пытался вылечить Его, ни на секунду не задумываясь о том, заслуживает ли этот Человек моих усилий.
Наверное, впервые за долгие годы я не размышлял о том, надо ли Ему помогать.
Увидев Человека, распятого на кресте, я стал делать то, что умею.
Я иду по тротуару, выложенному плиткой. Два года назад его здесь не было. Разбитый асфальт, бордюр ниже земли и грязь, после каждого дождя стекающая на пешеходную дорожку. Теперь бордюр хорошо ограждает тротуар от участка покрытой травой почвы, на котором растут какие-то цветы.
Двор, в котором мне всё так хорошо знакомо, тих и безлюден. Вечер понедельника. Ветер шелестит листвой берез и боярышника. Запах жареных оладушек. Так было раньше, и так же происходит сейчас. Я сажусь на лавку у дальнего подъезда напротив дома, в котором я жил. По диагонали от подъезда, в хорошей видимости от знакомых окон. Я покинул эту квартиру в далеком две тысячи седьмом, полагая, что больше никогда сюда не вернусь. Меня ждали Тростниковые Поля, – так я думал.
Через два года я вернулся, но нашел другой путь к Богине.
Прошло еще два года, и вот я снова здесь.
Она ушла навсегда, и теперь осталось только узаконить это в реальности, похоронив тело.
Прямоугольники освещенных окон стали возникать один за другим. Наступили белые ночи, но тени хотят больше света, чтобы видеть друг друга. Или чтобы не бояться своих сумеречных отражений в оконных стеклах.
В окнах моей бывшей квартиры тоже появился свет. С интересом глядя на них, я жду. Тени, живущие близко к склепу, даже не подозревают, что рядом с ними, за стенкой, находится ванна с формалином, тело мертвой женщины и стеклянные сосуды с жертвенными органами.
В окне появилась женская фигура. Она настежь распахнула створки окна и задернула штору.
Осмотревшись, я убеждаюсь, что во дворе никого нет. Да, я понимаю, что некоторые любопытные глаза могут смотреть во двор из окон, но почему-то мне кажется, что сейчас время ужина и телевизора. И то, и другое отвлекает тени от любопытного созерцания дворовой действительности.
Быстрым шагом я иду через двор, и, пригнувшись, забираюсь в заросли боярышника. Кустарник расположен под окнами интересующей меня квартиры, и через открытое окно я могу слышать всё, что там происходит.
– Я думаю, ребенку пора спать.
Мужской голос. Равнодушный и бесцветный.
– Пойдем, Лиза, я тебе сказку про Жихарку перед сном расскажу.
Женский голос. Добрые интонации и любовь к дочери.
Я сижу на траве, скрытый кустами боярышника и слушаю.
«Жили, были кот, петух и маленький человечек Жихарка. Кот и петух уходили на работу, а Жихарка один дома оставался, к обеду готовился, стол накрывал, ложки раскладывал. Раскладывает, да приговаривает:
– Эта простая ложка Петина, эта простая ложка Котова, а эта не простая, точеная, ручка золоченая, я её себе возьму, сам ей буду кушать.
Прослышала
