нет ложки точеной, ручки золоченой.
А по лесенке – топ, топ Жихарка идет, – а вот и я! Они стали его обнимать, целовать.
Теперь там Жихарка с котом и петухом живут, и нас в гости ждут.
Вот и сказке конец, кто слушал, тот молодец, а кто не слушал, соленый огурец».
Я улыбаюсь, словно только что мама рассказала мне сказку перед сном. Закрыв глаза, я отпускаю сознание.
Потому что хочу не только слышать.
Потому что хочу помочь.
Или мне кажется, что я могу что-то изменить.
8
Она поцеловала засыпающую Лизу. Поправила одеяло, любуясь своим ребенком. Идти к мужу не хотелось, что, конечно же, ничего не меняло – он хотел «прочистить дырки». Единственное, о чем она молилась, – пусть Лиза крепко спит, ведь если она проснется, детское любопытство заставит её приоткрыть плотно закрытую дверь.
И посмотреть.
Он уже был в нетерпении. Переключал каналы, равнодушно глядя на экран. Когда она стелила постель, чувствовала спиной его взгляд, – он уже явно забыл о телевизоре. Она сбросила тапки с ног, скинула халат с плеч, забралась на постель и встала в позу. Никаких прелюдий и предварительных ласк, никаких слов любви и поцелуев. Коленно-локтевое положение с раздвинутыми бедрами и постараться расслабиться, потому что даже мазь он не любил использовать. Пережить первую боль, а после будет чуть лучше.
Изобразить возбуждение, хотя бы совсем чуть-чуть.
Немного подвигать бедрами.
И ждать, когда все закончится.
Она никак не могла привыкнуть за эти годы к экзекуции. Особенно плохо было первые три месяца (как давно и как недавно это было), – почти всегда кровь из трещин, боль до, во время и после и, самое главное, это было унизительно. Она пыталась с ним говорить об этом, но ему так нравилось. Он говорил, что испытывает большой кайф (милая моя, это так классно, у тебя такая упругая попка, а во влагалище у тебя после родов, как в стакане, ну, никакого кайфа, ты ведь хочешь, чтобы мне было приятно, не так ли). Да, после рождения Лизы упругость вагины уже далеко не та, но она полагала, что ему нравилось видеть женщину в унизительном положении, чувствовать свою власть и это доставляло ему больший кайф, чем сам секс.
Она смотрела снизу между раздвинутых ног на его двигающиеся волосатые бедра, на красную каплю, бегущую по своему бедру (одна из первых и далеко не последняя), слушала его нарастающее пыхтение. В последнее время он чаще стал хотеть «прочистить дырки», и в последний месяц на фоне регулярных клизм и частых травм снова кровь и боль стали её спутниками.
Она переместила взгляд на стену, стараясь не слышать легкие чавкающие звуки и хлопки его бедер об ягодицы. Узор на обоях. Монстр, которого она видела на стене, нагло усмехался. В легком полумраке бра видение чуть-чуть менялось – то загадочно улыбается, растягивая пухлые губы, то ухмыляется нагло, то угрожающе скалится. Как бы изучает, что она сделает, как поведет себя, и посмеет ли вообще что-то сделать, или будет покорно подвергаться унижению. И, понимая, что сопротивления не будет, что так будет
