метались – как давно она подсматривает, и что видела, потому что сегодня все закончилось быстро, чего нельзя сказать о позавчерашнем акте «прочистки дырок», который она пережила с трудом.
– Нехорошо делать больно людям, – отвлеченно сказала Лиза, слегка наклонив голову в сторону комнаты, где спал отец.
Она обняла дочь, и как две лучшие подруги, объединившиеся против одного противника, они неслышно плакали. Её маленькие теплые ручки обнимали мать, слезы капали на кожу, и ей казалось, что они остались вдвоем (маленькая девочка и взрослая женщина) против всего враждебного мира. Мира, где мужчины используют женщин, где нет места любви и радости, а есть только боль и страх.
– Что это вы здесь делаете? Почему ребенок не спит?
Мужской голос, который заставляет застыть от ужаса. Почему он проснулся?! Обычно этого никогда не было.
Лиза отпускает мать и, повернувшись к отцу, манит его пальцем.
– Папа, наклонись, скажу на ушко, что я знаю.
Он удивлен. Наклонив голову, внимательно слушает, что ребенок шепчет. На лице расплывается похабная улыбка.
– Да что ты говоришь! Очень интересно!
Он поворачивается и уходит.
Лиза смотрит на мать, в глазах которой ужас мешается с удивлением и любопытством.
– Что ты ему сказала?
– Я сказала ему, что в шифоньере ты прячешь большую черную палку. Когда его нет дома, ты используешь её, чтобы прочистить свою дырку.
Лицо дочери расплылось в довольной улыбке, словно она только что сделала нечто замечательное и прекрасное.
Она, не веря своим ушам, и глазам, обессилено опустилась на унитаз. Перед глазами всё поплыло. Потемнело.
И исчезло.
Наверное, она просто закрыла глаза.
А потом открыла.
Стены, сложенные из крупного черного камня, нависают тяжелым сводом сверху, надвигаются со всех сторон и уходят вдаль. Похоже на подземелье – сырое помещение, в котором водятся крысы. Или что похуже.
Она стояла на месте, оглядывая полумрак коридора и не решаясь сделать первый шаг. Казалось, что освещения нет, но она могла видеть: кое-где потеки на стенах, словно что-то темное стекало вниз, просачиваясь сквозь камень сводов; иногда белесоватый мох, похожий на живую ткань, прорастающую камень в стремлении выжить; справа у стены следы – то ли крысиный помет, то ли останки какой-то живности. Воздух влажный, но не затхлый, – казалось, свежесть поступает сюда невозможными путями.
Она шагнула вперед и оглянулась, быстрым движением головы, словно хотела поймать ускользающую реальность оставленного за дверью жилища, но за спиной только теряющаяся в темноте подземелья пустота.
Коридор был сзади и спереди, и пошла она туда, где было какое-то подобие света. Пройдя десять шагов (считая их вслух, пытаясь звуками смягчить свой страх), она поняла, что не слышит своих шагов, да и не чувствует босыми ногами
