тяжелые дни, и смерть властвует везде и всюду – пока есть это удовольствие и счастье, я буду жить здесь и радоваться этому бездумному существованию. Открывать и закрывать глаза, вдыхать воздух, пропитанный острым запахом, осязать кожей и слушать. Мои органы чувств слишком слабы, чтобы осознать всю значимость состояния, в котором я сейчас нахожусь, – только мой больной разум способен узреть всю глубину и сладость погружения.
Я оставляю над поверхностью голову.
Мне надо вдыхать воздух.
К сожалению.
Я замираю сознанием. Мои глаза чуть выше поверхности жидкости. Как это прекрасно – наблюдать едва заметные изменения на стыке раствора и воздуха! Легкий трепет, чуть заметное волнение, образы над поверхностью раствора – это целое представление, где я единственный зритель. Никакое кино из компьютера не сравниться с этими видениями. Никакие таблетки не смогут создать в сознании такое яркое событие. Никакие сновидения не могут дать мне это. Мир, отгороженный от мрачной и безумной действительности, где я могу наблюдать и участвовать.
Раствор живет своей жизнью. Он – живой. Он окутывает моё тело, создавая прекрасное ощущение единения. Мы одно целое, и во всей вселенной больше никого и ничего нет.
И – ради этого стоит жить.
Ради этого я принимаю пищу и вдыхаю воздух.
Я закрываю глаза и замираю дыханием. Когда я погружаюсь в раствор с головой, исчезает всё. Я – вне времени и пространства. Другой мир, существующий параллельно. Другая вселенная, расположенная на краю галактики. И здесь я дома. Здесь я всегда желанный гость, которого радушный хозяин всегда привечает. И порой мне кажется, что мы, как братья близнецы, рождены из одного чрева, вскормлены одной пищей, прожили одну совместную и долгую жизнь.
Я и мой Бог – мы живем рядом, чувствуя тепло друг друга.
Здесь я счастлив, как может быть счастлив человек, испытывающий что-либо впервые, пусть даже это будет боль! Потому что любая боль рано или поздно уходит, оставляя после себя пустоту невесомости.
Сколько хватает воздуха, столько я нахожусь в этом состоянии нирваны. Обычно, не более трех-четырех минут, которые растягиваются в моем сознании на многие часы, – затем я выныриваю и делаю первый вдох. Крик, который его сопровождает, отскакивает от стен, придавая моему голосу бесконечную множественность.
Я жив, когда весь мир вокруг мертв.
Я мертв в этом как бы живом мире.
И пусть я не бессмертен – я переживу всех, кого знаю. И от осознания этого, я смеюсь. Громко, чтобы мои смешинки, отскочив от стен, вернулись ко мне. Так долго, как могу.
Жизнь и смерть – это же так смешно.
5
Когда первые лучи солнца упали на высушенную землю, в одном из трех кирпичных нагромождений послышался еле слышный шорох. Сначала появилась голова, затем плечи – мужчина медленно и осторожно вылез на поверхность и осмотрелся. В тишине наступающего утра
