послушно, пошла вслед. Похлопав себя по карманам шинели, она вытащила папиросы. Тони купила пачку в Оберенхайме, отстав от товарок по увольнительной. Едва чиркнув спичкой, она услышала ледяной голос:
– Потушите папиросу. Вы в форме, вас могут увидеть посторонние… – бесцеремонно вынув у Тони окурок, Марта выбросила его в урну. Невысокие каблуки сапожек стучали по гранитным плитам дорожки. Выходя из кафе, Марта насадила шляпку на бронзовые волосы:
– Я была неправа, – Тони смотрела на жесткий очерк скулы, – они мать и дочь. Сейчас она похожа на фрау Рихтер. Она чувствует опасность, она собралась… – Тони хотела спросить, где мать девушки:
– Она мне все равно не ответит. Наверное, в Москве. Воронов мне ничего о ней не говорил, но Воронов мне не все рассказывал… – Марта могла сегодня выйти на связь с Лубянкой и доложить о присутствии Тони в Берлине:
– Ей велят переправить меня в нейтральную страну, – поняла Тони, – в Швейцарию, в Швецию. За мной приедет Воронов… – Тони передернулась:
– Никогда такого не случится. Я здесь, чтобы спасти Виллема, я не отступлюсь от своего.
– Расскажите мне все, – потребовала Марта Рихтер, цепко держа Тони за запястье:
– У нее пальцы хуже наручников… – Тони, впрочем, о наручниках только слышала, и никогда не видела их собственными глазами. Она попыталась вырвать руку:
– Почему я должна… – что-то твердое уперлось ей в бок. Тони скосила глаза вниз:
– Откуда у нее табличка с пистолета Питера? Но это кольт, у Питера была другая модель… – Тони много раз видела семейную реликвию:
– А если я ошибаюсь? Питер мог воевать, попасть в плен, оказаться в руках Максимилиана. Фрау Рихтер могла играть, быть двойным агентом… – Марта пошевелила пистолетом:
– Ну! И кстати, где ваш сын… – она требовательно взглянула на Тони, – если Уильям был вашим сыном, конечно. Я жду… – сообщила фрейлейн Рихтер.
– В безопасности, – пробурчала Тони. Марта была ее младше, но под твердым взглядом зеленых глаз Тони почувствовала себя девчонкой:
– Хорошо, – Марта убрала пистолет, – а теперь рассказывайте… – Тони предпочла не спрашивать, откуда графиня фон Рабе взяла старинную, времен королевы Елизаветы, реликвию семьи Кроу:
– Питер мог продолжать работать на разведку, – поняла Тони, – до войны он притворялся поклонником Мосли. Может быть, он и сейчас здесь, тайно… – Тони почти ожидала увидеть, за поворотом аллеи, знакомую фигуру несостоявшегося жениха. Под облетевшим платаном оказалась только пустая скамейка, с надписью: «Для арийцев».
Опустившись на нее, графиня фон Рабе похлопала рядом узкой ладонью, в замшевой перчатке:
– Я предполагаю, что вы в Оберенхайме по испанским документам учитесь… – она окинула Тони долгим взглядом, – или вы здесь, как фольксдойче, прибалтийская немка… – Тони присела:
– Я
