старшина, мнится мне, что не честное дело воина, с девами яриться. Откажи мне в этом баловстве. Все наши боги, думается, тебя поддержат. Прикажи сейчас на любой подвиг во славу рода пойти – исполню! А тут я – не герой: – опустился на одно колено и склонил голову.
От изумления, у Михея язык к небу прилип, мохнатые брови на лоб полезли. Как мог ему, старшине, перечить гридь, пусть уже не младшей дружины, но еще непосвященный в старшую. Лицо старика стало багровым: и все поняли, зная крутой нрав старшины – грозы не миновать. Неожиданно, мгновенно прочитав ситуацию, вмешалась Ольга. Если Лутоня станет против неё – то будет бит. Помня напутствие отца, показать все, на что она способна – надежды на успех в схватке, у молодого гридня не было и в помине. А как отразится, на его рождающемся авторитете, поражение в схватке с отроковицей? Как его самолюбие перенесет такой удар?
– Дядька Михей, не смогу я с этим воином, в полную силу, ответственный поединок вести! Мы с ним знакомы еще по детским играм, дружили в давние времена. Мне трудно настроиться на соперничество против хорошего знакомца. Сделай послабление: позволь самой выбрать соперника, против которого собраться для поединка мне будет легче!
Старшина громко сопел, борода еще воинственно задрана к небу, но цвет лица от свекольного, постепенно, переходил к нормальному. Остыв, махнул Лутоне, отсылая того на место, Обернулся к Немтырю с немым вопросом. И уловил ответ в коротком кивке головы: поступай, как просит Найдена.
Ольга выбрала правое крыло, где строй дружины начинали шеренги сотни Вяхиря. Медленно пошла перед воинами, заглядывая каждому в очи. Пройдя почти до середины построения вяхиревских гридней, вдруг почувствовала морозное покалывание перста на шуйце. Знать перстень о чем – то предупреждает! Не раздумывая, остановилась и объявила Михею:
– Вот мой соперник, с ним тягаться буду! Без послаблений! По правде!
Вздох удивления и отчаяния полутора сотен растерянных гридней вспугнул ворон, гнездившихся на растущих возле конюшен, деревьях. Со всех сторон слышалось: «Что она придумала, это же Алкун, куда она против него! Он же её пополам сломает, как тростинку! Он же жалости в поединке не знает! Ему все одно: что секурт, что свой! Он же в противоборстве, против трех бойцов победителем выходит! Он же… он же…. Он же…..» Старшина замахал руками, даже тихо застонал:
– Окстись, дочка! Ты что не зришь, кого в соперники выбираешь? Осмотрись внимательнее: он на две головы тебя выше, и тяжелее в три раза! Разуй очи, открой разум!
Очи у Ольги были открыты, и смотрели прямо на стоящего перед ней здоровяка. Но, почему – то поменяли цвет с густого зеленого – на темно желтый с искорками. Не ведали стоящие на площади дружинники её характера. Приняв решение – она его почти ни когда не меняла. Дождавшись тишины, ровным голосом, не поворачивая головы, отчеканила, как отрезала:
– Я свой выбор сделала. Вы пожелали
