вынимала, обратно в сумки и побежала к двери. Ну как побежала – со стороны это наверняка выглядело потешно: сначала выбрасывает правую сумку вперед, делает шаг, потом – левую, и новый шаг. Такой вот бег с нагрузкой…
По дороге вспомнила про брошюрку, вынула из сумки, бросила на землю так, словно бы случайно… Хорошо, что вспомнила – там, на обыске, из-за любого пустяка сложности могут возникнуть.
У двери уже топтались две женщины. Марина и не заметила, как они покинули домик. Тоже с сумками, друг с другом не общаются. Порознь… Эх, накрывается удобная комната.
Дверь была в глубине стены и напоминала вход в штольню или туннель. Крепкая стальная дверь с глазком. Подобные, наверное, и в камерах… Марина много расспрашивала, как живет Женя, и он рассказывал, смотрела передачи, ролики в интернете, и все равно по-настоящему не могла представить как, что, как возможно жить без часа одиночества столько лет, спать среди храпящих, сопящих, стонущих во сне мужчин. «Это как в армии, – усмехался Женя, – почти».
Не могла она представить, как и сама прожила эти годы. Каждый день был мучительным, непереносимым, а глянешь – вот уже три месяца прошло, вот полгода, год… И ее родители, и родители Жени помогали, поддерживали, но все равно она была одна. Одна, без мужа.
В первые три года родители Жени часто писали ему письма, с нетерпением ждали дня, когда можно отправить посылку, ездили на свидания, а потом… Устали, что ли, отчаялись, потеряли веру, что он когда-нибудь выйдет. Может, и обиделись всерьез, до смерти, что обрек их на такую старость своим сроком. И когда Марина заговаривала с ними о Жене, они каменели, отвечали односложно, через силу. Зато ее любили и жалели, и все чаще намекали, чтоб меняла как-то жизнь, не губила лучшие годы.
Дверь хрустнула засовами, открылась, и вышли парень и девушка в новеньких камуфлированных бушлатах. Улыбались друг другу игриво.
– Ты меня, Настьк, на понты не бери, – говорил парень, – где ты училась, я там – учил. Знай.
– Ой, ой, – отозвалась девушка, – бугор шестого барака. Видали…
Они прошли мимо женщин и мужчин, выстроившихся вереницей, направились в сторону деревеньки.
Марина достала из кармана мобильный, посмотрела время. Десять минут, объявленные Надеждой Юрьевной, давно истекли. Да это и неудивительно – бывает, по полчаса стоишь здесь, по сорок минут… И подумав, что действительно можно ждать входа внутрь еще долго, Марина почувствовала, что замерзает.
Вроде и одета хорошо, а продирает… Может, от того, что не ела путем давно. Так, хватала куски торопливо… Стала шевелить пальцами ног, качать плечами, разгоняя кровь. Пробовала снова о чем-нибудь задуматься, отвлечься от ожидания.
Не получалось. И люди впереди и сзади не разговаривали, лишь тяжело вздыхали иногда. Как на похоронах… Да что уж – наговорились, наобсуждались. Теперь вот-вот увидят своих родных. Одни, кто на кратковременное свидание приехал, – за толстым стеклом, разговаривая при помощи телефонных трубок, другие, кто на длительное, – смогут обнять, побыть вместе целых трое суток…
Дверь
