чем торговала, она была уверена, тем более что ни разу никто серьезно не жаловался. Лишь домохозяйки иногда недовольно ворчали – «что-то «Краковская» мне вчера не понравилась, возьму сегодня «Одесскую» лучше»…
– Ну, взвесьте палчонку. Поем, о родине вспомню.
Лена выбрала побольше, положила на весы. А невидимый человек на улице (чтобы увидеть его, Лене нужно было наклониться) продолжал говорить:
– Я сам-то родом из Тувы. Это в Сибири, южнее Красноярского края есть республика. Не бывали?
Зная, что с покупателями нужно быть вежливой, Лена с доброжелательной грустинкой в голосе ответила:
– Нет, к сожалению, не бывала.
– Зря. Представится возможность, побывайте. Самое красивое место на земле. Горы, Енисей, степи… И там такую кровяную колбасу делают – м-м! Называется хан. Вкуснее ничего нет. Я хоть русский, но очень люблю.
– Шестьдесят три рубля сорок копеек, пожалуйста.
Рука положила на стеклянную плошку для денег сторублевку. Лена отдала колбасу в целлофановом пакетике, стала набирать сдачу.
– Три сорок есть у вас?
– Да есть где-то, – голос с улицы, – холодно искать.
Ее кольнуло раздражение. «Хоть бы уж наврал просто, что нету». Насчитала монеты…
– Держите.
– Спасибо.
– Спасибо вам.
– Сейчас возьму водочки, порежу колбаски и побываю в Туве.
– Приятного вечера.
Тува какая-то… Лена нигде не бывала. Нет, в детстве родители один раз ездили с ней в Феодосию, но ей ничего не запомнилось – ей было неполных пять лет. От той поездки остались хранящиеся в серванте лакированный крабик с отломанными клешнями на подставке с надписью «Феодосия» и несколько бледно-розовых камушков в надколотой фарфоровой чашке.
В ранней юности Лена несколько раз заговаривала о том, что ей хочется куда-нибудь съездить, что вот в школе собирают группы то в Тарусу, то в Михайловское, то в Петербург, а родители грустно отвечали: «Но ведь это денег стоит, доченька… У нас до зарплаты – не знаем, дотянем опять или нет».
От прошлого светлыми лучами остались дни, проведенные на даче в Толстопальцеве. Бревенчатый дом, снаружи небольшой, но внутри казавшийся огромным из-за множества комнаток; просторный участок, где были и лужайка, и заросли малины, и настоящий еловый лес с орешником и покрытым ряской прудиком. Дача эта была старая, фамильная, но в начале девяностых тетка, мамина сестра, которой эту дачу завещали (маме отошла двухкомнатная квартира, где сейчас жила Лена), продала ее – очень нужны были деньги…
Реальный мир для Лены ограничивался Москвой, да и то в основном одним районом – Нагатином. Здесь был ее дом, здесь она ходила в садик, окончила школу, здесь, то в магазинах, то в тонарах, работала. В другие районы и центр почти не выбиралась – не было повода. Разве что иногда в гости к подруге Маринке в Свиблово…
Пять минут десятого подъехал на «Жигулях»
