style="font-size:15px;"> Птолемей раздражённо фыркнул.
– Как это все глупо!
Он обернулся ко мне.
– Рехит, ступай с ним. Посмотри, может быть, удастся что-то сделать.
Через некоторое время я вернулся сильно пополневшим.
– Саранчи больше нет.
– Вот и хорошо.
Он, нахмурившись, заглянул в свои таблички.
– Я совершенно потерял нить разговора… Так, мы, кажется, говорили об изменчивости Иного Места.
– Надеюсь, ты отдаёшь себе отчёт, – сказал я, грациозно опускаясь на соломенный тюфяк, – что теперь дело сделано. Ты создал себе репутацию. Теперь ты – человек, который может спасти от всего на свете. Отныне тебе никогда не ведать покоя. С Соломоном, когда он прославился своей мудростью, вышло то же самое. Он буквально за порог не мог выйти, чтобы ему не сунули под нос какого-нибудь младенца. И кстати, не всегда с одной и той же целью.
Мальчик покачал головой.
– Я учёный, исследователь, и ничего больше. Человечеству должны помочь плоды моих трудов, а не моя способность справляться с быками или саранчой. И к тому же это ведь ты, Рехит, делаешь все это, а не я. Не мог бы ты стряхнуть с губ эти крылышки? Спасибо. Так вот, для начала…
Кое в чём Птолемей был очень умён, даже мудр, – но далеко не во всём! На следующий день у дверей его покоев болтались ещё две женщины: одну замучили гиппопотамы, вытаптывавшие её поля, другая принесла больного ребёнка. И меня снова отправили «посмотреть, не удастся ли что-то сделать». На следующее утро перед покоями стояла уже небольшая очередь, хвост которой выползал на улицу. Мой хозяин рвал на себе волосы и сетовал на злую судьбу – и тем не менее меня снова отправили разбираться с их бедами, вместе с Аффой и Пенренутетом, ещё двумя его джиннами. Так оно и пошло. Исследования его продвигались черепашьим шагом, зато его слава среди народа Александрии разрасталась стремительно, как цветы по весне. Птолемей сносил помехи с достоинством, хотя с трудом скрывал своё раздражение. Он удовлетворялся тем, что завершал пока книгу о технике вызывания духов, прочие же свои изыскания пока отложил.
Год клонился к осени, в должный срок наступило время ежегодного разлива Нила. Затем воды схлынули, обнажилась чёрная, влажная, плодородная земля, поля были засеяны, начался новый сезон. Временами очередь просителей у дверей Птолемея была длинной, временами покороче, но полностью она не исчезала никогда. Вскоре слухи об этом ежедневном ритуале дошли до одетых в чёрное жрецов великих храмов и до принца с черным сердцем, восседавшего на своём пропитанном вином троне.
Натаниэль
5
Непочтительный звук уведомил Мэндрейка о возвращении беса, заточенного в гадательное зеркало. Мэндрейк отложил ручку, которой он делал наброски текстов для очередных военных листовок, и заглянул в отполированный диск. Искажённое личико младенца прижималось к медной поверхности, словно бес отчаянно пытался вырваться наружу. Мэндрейк не обратил внимания на его корчи.
– Итак? – спросил он.
– Что
