быстро поднялась по лестнице, чтобы не встречаться с ними. Ее сейчас совсем не тянуло разговаривать с посланниками норвежского конунга Магнуса. Ей было бы легче, если бы она точно знала, чего хочет. Но она не могла ни на что решиться. Магнус наверняка был бы неплохим мужем – они знают друг друга, он уже конунг, а с двумя вздорными старухами она как-нибудь справилась бы, недаром же она знатностью рода превосходит их обеих! Ее судьба была бы устроена вполне приличным образом. Харальду в этом смысле нечем похвастаться, но почему-то при мысли о нем у Елисавы захватывало дух. Казалось, будто несешься с высокой горы на санях, – и жутко, и весело.
Следующий день спозаранку выдался шумным и суетливым: после обедни был назначен пир в честь герцога Фридриха. У княгини накрыли стол для нее и дочерей, братья завтракали в гриднице с дружиной, но так и осталось неизвестным, удалось ли им в этой суете что-то съесть или пришлось, как многим в этот день, терпеть до пира. Даже завтрак самой хозяйки вышел весьма сумбурным. Челядь была вся в заботах, и княгиня Ингигерда два раза вставала из-за стола, чтобы дать какой-то ключ, присмотреть за чем-то и распорядиться.
– А ты так любишь поспать, что у тебя никогда ничего не будет готово! – Прямислава дразнила Предславу, которая даже ради такого события не удосужилась встать пораньше.
– Когда я выйду замуж, у меня будет челядь, которая справится без меня! – невозмутимо и беззаботно отвечала та. – А вот Лисаве меньше повезет.
– Почему это мне меньше повезет?
– Говорят, в Нореге жены конунгов сами доят своих коров. И еще радуются, что коров этих так много. А Харальд раздобыл в Греческом царстве столько золота, что купит тебе тысячу коров, и ты будешь доить их с утра до ночи!
– Пока я слышала только об одном норвежском конунге, который годился бы мне в мужья! – с нажимом на слове «конунг» ответила Елисава. – И его имя вовсе не Харальд! А Харальд вообще пока никто, знатный бродяга, нахальный хвастун!
– Доедайте, дети мои, а не то опоздаем к обедне! – одернула их княгиня Ингигерда. – Вам уже пора одеваться.
Одевание заняло немало времени, но зато, когда князь Ярослав Владимирович во главе своего семейства и дружины шествовал в собор Святой Софии, никто из видевших их не усомнился бы, что перед ним один из величайших государей христианского мира. Княгиня Ингигерда с тремя дочерьми и невесткой, сам князь Ярослав с пятью бывшими при нем младшими сыновьями блистали разноцветными шелками, золотым и жемчужным шитьем, цветным сафьяном сапог, золотом украшений и оружия, так что глазам было больно смотреть на них. Княгиня Ингигерда надела столу из серебристой объяри и вишневого бархата, расшитого золотом и серебром на оплечье и рукавах; Елисава – свою любимую золотисто-желтую, а Предслава облачилась в новую, недавно сшитую нарочно для нее из привезенного какими-то печенегами в подарок китайского шелка, где по красной земле были вытканы дивные белые кони – крылатые, с цветами на головах.
Воеводы Ярослава тоже
