половину депутатов, которые были готовы воспринимать его как первого среди равных, но к которым бедующий мэр относился как демагогам и пигмеям. Но у горожан он пользовался неограниченным доверием. Поэтому во время попытки первого переворота он инициировал создание поста мэра города и организовав выборы, выиграл их, став первым руководителем Санкт-Петербурга нового времени, которому и вернул историческое имя. Он чувствовал себя комфортно когда выступал пред восхищенным народом, стоя на трибуне и слегка картавя толкал в массы лозунги по поводу необходимости перемен и демократизации общества. К рутинной же организационно-административной работе у него совершенно не было пристрастия, и он испытывал настоятельную потребность в людях, которые его от повседневных организационных усилий могли бы избавить. Естественно, что вокруг него приживались в основном личности комсомольского или директорско-прорабского происхождения, умеющие уловить настроение шефа и угодить ему – серые "хозяйственники" без чувства собственного достоинства. Это как правило были люди с небольшими талантами, но имеющие большой опыт подковерной игры. Они были неплохими исполнителями, но готовыми в любой удобный момент, почувствовав выгоду, поменять хозяина. Опираться на таких людей было нельзя, но в окружении мэра были и искренние его единомышленники, которых он и старался назначать на самые ключевые посты.
С мэром, несмотря на его конфликтный характер, у Альбины были прекрасные отношения. Он ценил ее за ум и исполнительность, а также за то, что Альбина могла просчитать любую ситуацию, даже самую нетривиальную, и составить многоходовку, непременно ведущую к успеху. Кроме того – она была родственницей его самого ярого приверженца и личного друга, Дмитрия Владимировича Пургина, занимающего пост вице-мэра, который в свое время по просьбе жены, двоюродной сестры Альбины, устроил ее на должность помощника председателя комитета по внешним связям, о чем пожалеть ему никогда не пришлось. Мэр настолько доверял Пургину, что в свое отсутствие оставлял его на хозяйствование, позволяя ему принимать самостоятельные решения, отменять которые никогда повода не возникало.
Пургин и Гайворонский были знакомы давно, еще по Университету. Пургин не был юристом, он закончил Восточный факультет и потом некоторое время служил в посольстве в Иране. Еще после окончания университета он мечтал о распределении в какую-нибудь восточную страну, но остался в аспирантуре. Его любимым предметом всегда была история древних восточный царств. Он знал историю Шумеров, Ассирии, Элама, Персии досконально, мог свободно читать глиняные таблички на древне аккадском, тексты на древне персидском, арамейском и ряде других мертвых языках, что давало ему неисчерпаемый материал для научных исследований. Пургин слыл безусловно подающим надежды ученым и даже снискал некоторую известность в научных кругах за свою теорию классовых обществ древневосточных деспотий. Однако долго изучать
