был момент непонимания.
– Ты не видишь ничего иного, как образы продиктованные опытом твоей жизни. Иными словами – только что ты взглянул в зеркало. Но в этом зеркале ты видишь не себя, а весь остальной мир без тебя.
И я услышал смех. Смех непререкаемый, подавляющий любое стремление восстать, взбунтоваться. Как завершающий спектакль занавес отделяет зрителей в зале от артистов на сцене, так смех Осириса вверг меня в опустошение потусторонности.
Сознание угасало…
–…Смерть…– сила голоса Осириса вновь резонировала в пространстве каньона. – Что вы знаете о смерти, вы – люди? Только ваши собственные фантазии. Почему вы так боитесь смерти? Сколько их вернулось из мира тьмы? Единицы. Их свидетельства вы должны знать и помнить наизусть, но вы это игнорируете. Взирая на ставшие пылью склепы, скрывающие тысячелетние скелеты, скажите сами себе, что ваша жизнь – несчастный случай, короткий и ошибочный пассаж. Ваше естественное состояние – смерть! Здесь вы проводите большую часть времени.
Вы мечтаете о вечной жизни, даже не зная, чем смерть может вас одарить: освобождением от ваших догм, от ваших агоний, ваших болезней и ваших богатств. Не вы ли ищите вознаграждения, надеясь, что после смерти ваше имя не будет опорочено вашими врагами, а ваши дела и слова извращены? Живой, вы были примерный человек, альтруист, готовый бескорыстно всем помогать в трудный час.
Делить последние крохи с нуждающимися, и искренне радоваться успехам других. Нестерпимо больно будет узнать, что на вашей могиле звучит: «грязный эгоист, жил в изобилии, обкрадывал бедных и использовал доверчивых»
Что же со справедливостью? Может ли она последовать из мира живых в царство теней? Чего стоят суждения живого над мёртвым?
Как это смешно!! Не заботьтесь об этом! Только боги будут вас судить. Вас, ваши поступки, слова и мысли!
В свою эпоху я сам был великим богом-царём. До того мгновения, пока не узрел себя среди мертвых. Жажда власти, гнусная ревность направляла моего убийцу. Я сумел отомстить, и довольствуясь этим, мог вернуться на законный трон. Но я отказался от мира живых, ради вечности этого царства – такого справедливого и умиротворённого. Ты также…– его голос зазвучал слишком убедительно, и я в первый раз увидел его лицо. Оно проявилось как конденсат красного дыма гейзеров на покрытых мхом скалах. Лицо… нейтральное, спокойное, апатичное. Но его глаза! Глаза, как их удачно представляют в фильмах про динозавров – глаза голодного Тирекса.
– Достаточно что бы ты дал своё согласие, и твой вояж закончится здесь и сейчас. Не будет более разочарований, не будет страданий!
Мне стало понятно, куда он клонил! – Коварный обольститель! Я был в безнадёжном положении, – пойти наперекор воли божества, даже просто в словах, не ужесточит ли это мою участь?
Но в конечном итоге, есть ли мне ещё что терять?
И собрав всю свою смелость, я произнёс запавшие мне с юности слова сказанные тенью
